– Умный какой, – пробормотал Хлыстун. – Значит, ты все
понял. Если мы один раз номер пробить не смогли и никаких концов не нашли, то
это могло быть случайностью. Но два раза подряд случайностей не бывает. И мафия
такие «фокусы» сделать не может – только спецслужбы. Ты меня понял? Вот поэтому
тебе нельзя в Киев соваться, поеду я.
– У тебя целая теория заговора.
– А ты не улыбайся. И вообще, лучше поезжай домой. А я
возьму билет на Киев и утром вылечу.
– Кончай дурака валять. Только этого не хватало. Я им не
фотограф, а полковник милиции. Меня они не посмеют тронуть.
– А еще вспомни, что ты депутат райсовета. Или почетный
донор. Если они задумали свалить премьера и ваш разговор у прокуратуры
прослушивали, неужели думаешь, что они остановятся, чтобы убрать какого-то
полковника? Извини, Коля, но я привык говорить тебе правду, хоть ты и мой
начальник.
Кравченко нахмурился. Он понимал, что сидящий перед ним
Хлыстун абсолютно прав, и от этого хмурился еще больше.
– Ладно, – проговорил он, – утро вечера мудренее. Завтра все
решим.
– Согласен, – кивнул Хлыстун. – Только давай я тебя провожу
сегодня вечером до дома.
– Я на своей машине поеду, – отмахнулся полковник, – и не
нужно мне твоей охраны. Меня в городе все знают, никто даже близко к моему
автомобилю подойти не посмеет. А завтра поговорим. В общем, так и решим.
– Хорошо, – кивнул Хлыстун, – только возьми с собой оружие.
– Устроим перестрелку в центре города? – рассмеялся
полковник. – Больно ты подозрительным стал. Раньше таким не был.
– Раньше твой друг не был премьер-министром, – заметил
Хлыстун, выходя из кабинета.
Кравченко посмотрел ему вслед и, поднявшись, достал пистолет
из сейфа. Проверил обойму, надел кобуру на ремень. Он уже давно не носил
оружия. Не любил, считая его почти ненужным атрибутом при работе с
преступниками. Оружие обычно дает ложное чувство превосходства и невольно
подталкивает на еще больший конфликт. Оно может пригодиться только при
задержании особо опасных преступников. Но полковник Кравченко уже много лет не
бегал за бандитами и не участвовал в задержаниях.
Он спустился вниз, вышел на улицу. Его машина стояла
напротив управления. Николай Александрович подошел к своему автомобилю и
впервые в жизни обошел его, прежде чем сел за руль. Затем, мягко тронувшись,
поехал в сторону дома. К дому он подъехал ровно через восемь минут. Открыв
ворота гаража, въехал внутрь, вышел из машины, подошел к воротам, чтобы их
закрыть. Именно в это мгновение он услышал чьи-то шаги. Повернув голову, с
удивлением увидел незнакомца, приближающегося к нему с каким-то аэрозольным
баллончиком в руках. Этот баллончик несколько сбил его с толку. Небольшой, в
руке неизвестного он показался Николаю Александровичу обычным лекарством от
насморка. Может, поэтому он не испугался. И не успел вытащить оружия. И вообще,
полковник был не из трусливых, иначе не смог бы столько лет проработать в
милиции. Но на сей раз он допустил ошибку. Близость родного дома, соседские
дома, свой гараж несколько его расслабили. Полковник неожиданно увидел, что
неизвестный поднял руку, и мягкая, обволакивающая волна ударила ему в ноздри, в
голову. Кравченко пошатнулся, упал на руки незнакомца.
– Быстрее, – сказал второй, появившись с улицы, – кажется,
он готов.
Глава 18
Ольга Пархоменко жила одна. Она не была старой девой вопреки
сложившемуся мнению. Глядя на ее строгое, волевое, энергичное лицо, трудно было
себе представить эту решительную женщину рядом с мужчиной. Ему пришлось бы
обладать еще более сильным характером. Но таких рядом не было, поэтому она уже
столько лет работала у Ермаковича, который подсознательно олицетворял для нее
тип настоящего мужчины.
В двадцать лет у нее появился первый мужчина. Но он довольно
быстро добился своего и бросил ее уже после пятой или шестой встречи. Через
полгода появился другой. Он много говорил об особенностях интеллектуальной
прозы Сартра, а затем, добившись ее благосклонности, довольно быстро остыл к
своей подруге. Две неудачи подряд охладили ее страсть к мужчинам. Да и мужики
ей попались не очень умелые. Пока сидели за столом, они казались вполне
нормальными представителями сильного пола, но в постели оба проявили себя не с
лучшей стороны. Первый оставил воспоминание неловкости и боли, которая
неприятно ее поразила. А второй был груб, нетерпелив и получал удовольствие в
одиночку, абсолютно не думая о своей партнерше.
Потом Ольга уехала учиться в Англию и в Америку. Там было
веселее. Появился один боливиец, который оказался удивительно нежным и
тактичным. С ним она впервые почувствовала себя женщиной. Но боливиец был
вынужден оставить учебу и уехать к себе на родину, где произошел очередной
военный переворот. Четыре года она ни с кем не встречалась, но затем в Киеве
она познакомилась с полковником, военкомом одного из районов. И ей показалось,
что гармония возможна. К этому времени Ольге исполнилось тридцать – возраст
критический. Нужно было выходить замуж и вообще определяться со своей личной
судьбой. Полковник для этого подходил как никто другой. Он был высокого роста,
умный, сильный, красивый. Понимал женщин, умел доставлять им наслаждение.
Позже, много лет спустя, она часто спрашивала себя: что же нашел в ней этот
полковник? И не могла найти ответа на этот вопрос.
А он на самом деле был прост. Полковнику просто надоели
слащавые дамочки и девочки по вызову, с которыми он обычно встречался.
Интеллектуалка со знанием иностранных языков, экономист, имеющий диплом Гарварда,
ведущий сотрудник Министерства финансов, Ольга льстила его самолюбию самца.
Нет, конечно, он пытался получать некое подобие удовольствия, но ради
справедливости стоит отметить, что она не была искусна в постели, даже после
встреч с боливийцем, который так неожиданно исчез из ее жизни.
Многие интимные моменты были для нее абсолютным табу, а
некоторые позы она считала просто извращением. Полковник не очень настаивал.
Его, похоже, волновало само обладание такой интеллектуальной женщиной. Так они
встречались около двух лет. А потом она узнала, что он женат и у него две
дочери. Но это было еще не самое страшное. Еще она узнала, что у него не только
законная супруга, с которой он почти не живет, но и другая любовница, моложе ее
на десять лет. Ольга сама выследила своего друга, хотя ей было очень неприятно
это делать. Но совсем несложно, потому что он и не пытался скрываться. Молодая
рыжая девица оказалась на полном его содержании. Судя по ее виду, она не
возражала ни против разных поз, ни против различных экспериментов в интимных
вопросах. Это ранило Ольгу больнее всего. Она еще могла простить ему жену,
которую он так неумело скрывал. Могла простить наличие двух дочерей. Но
простить молодую любовницу не могла и не хотела. Поэтому порвала отношения с
полковником раз и навсегда.
Он позвонил два раза, скорее по инерции, чем по желанию
увидеться с нею, затем перестал звонить. А через полгода Ермакович предложил
Пархоменко переехать к нему в Донецк, и она с радостью ухватилась за это
предложение, решив забыть навсегда и свою несложившуюся личную жизнь в Киеве, и
своего полковника. Ермакович ей сразу понравился. Он был настоящим мужчиной,
никогда не позволявшим себе скабрезных шуток по отношению к своим подчиненным.
Возможно, что некоторым женщинам в его окружении понравилась бы гораздо большая
настойчивость патрона, но он вел себя безупречно. Работы было много. И Ольга
постепенно успокоилась, отодвинув в уголки своей памяти и встречи с
полковником, и почти забытые встречи с горячим южноамериканским мачо. Так прошло
несколько лет. Когда ей исполнилось тридцать девять, она вернулась в Киев,
переехав туда опять же вместе с Ермаковичем. Но старые воспоминания уже не
возвращались, Ольга начала понимать, что право на личную жизнь она потеряла раз
и навсегда. Мужчины в ее жизни больше не появлялись. Она по-прежнему одевалась
аккуратно и чисто, но это была лишь внутренняя потребность, а не желание
понравиться представителям другого пола. С Ермаковичем у нее были подчеркнуто
деловые отношения.
