Николай вошел в кабинет широко улыбаясь. Он всегда был ниже
Виктора Викторовича на целую голову. Рано поседел, располнел. Но все та же
детская улыбка играла на его лице, когда он встречался со своим другом, делая
шрам на нижней губе более заметным. Виктор Викторович хорошо знал происхождение
этой отметины, оставшейся у друга на всю жизнь.
Именно Коля приехал тогда в Кременчуг встретить
освободившегося друга. У Виктора не было родного брата, но он всегда и во всем
мог положиться на своего товарища. В те времена Николай Кравченко работал
газосварщиком на том же металлургическом заводе, откуда Ермакович так
несправедливо попал в колонию. Позже он окончил институт, стал инженером на том
же предприятии. Затем его выдвинули в райком комсомола, оттуда – в милицию, где
он ныне возглавлял районный отдел внутренних дел. За двадцать с лишним лет
Кравченко вырос до звания полковника. У него была большая семья, четверо уже
взрослых детей. Виделись друзья довольно часто, праздники обязательно справляли
вместе. Жены их дружили, дети общались друг с другом. Для Коли его друг,
ставший руководителем крупнейшей области, оставался по-прежнему тем самым
пацаном, с которым он когда-то лазил в отстойник. Были в их совместной жизни и другие
не менее серьезные моменты. Однажды они спасли друг другу жизнь, а это, как
известно, связывает людей очень крепко.
Мужчины обменялись рукопожатиями.
– Знаю, как ты занят, – сказал Николай, усаживаясь на стул.
– Извини, что решил тебя побеспокоить.
– Ничего, – отмахнулся Виктор Викторович, – тебе я всегда
рад. И не сиди ты ради бога в приемной. Если пришел, сразу требуй, чтобы тебя
пустили. Не валяй дурака. Полковник милиции, а ведешь себя как девица.
– Ты теперь такой большой начальник, не хочется тебя лишний
раз беспокоить. Ты губернатор, а я начальник районного отдела.
– Еще раз скажешь такое, дам по шее, – грозно пообещал
Виктор Викторович. – А я, между прочим, всегда был сильнее тебя.
– Ну ты же на один год старше, – рассудительно заметил Николай,
– и на целую голову выше. Это у вас порода такая – все в твоем роду высокие
были. Ты такой же, как твой покойный отец. Только не очень-то задавайся. А то
могу и послать куда подальше.
– Можешь, – рассмеялся Ермакович. – Говори, зачем приехал.
Только не ври, что случайно здесь оказался.
– А я и не собираюсь врать. Разговоры вот про тебя всякие
ходят, даже по телевизору. Слышал, что скоро ты уедешь в Киев. И депутаты наши
так трепятся. Говорят, сам президент тебя выбрал. Будешь ты премьер-министром –
нашим главой.
– Посмотрим, – Ермаковичу тоже не хотелось врать старому
другу.
– Я поэтому и приехал, – сообщил Коля. – Не думай, что если
я у себя в милиции сижу, то ничего не понимаю. Мы все видим и все знаем. Никто
лучше тебя с этим не справится, Витя. Ты у нас всегда был сильным. Сильнее всех
остальных. И кроме тебя, никто эту должность занять не может. Поезжай в Киев,
покажи им нашу рабочую закалку.
– Ничего пока еще не решено, – честно ответил Виктор
Викторович. – На самом деле я еще не получил такого предложения…
– А все говорят…
– Много чего говорят. Ты же знаешь, тебя я не стал бы
обманывать. Вот жду, когда президент мне позвонит. Я тоже смотрю телевизор и
читаю газеты. Только решать будет он…
– И чего ему решать? – занервничал Кравченко. – Он сейчас в
таком незавидном положении. Я на его месте сразу же в отставку подал бы, после
того как нашли труп Георгадзе…
– Вот поэтому ты и не на его месте. При чем тут Георгадзе?
Насколько я знаю президента, он таких идиотских приказов никогда не отдавал. Ты
же его знал, по старой работе…
– Власть человека меняет, – заметил Николай. – Раньше он был
другим. Настоящим человеком. Тогда его все уважали. Власть любого может
испортить.
– Меня тоже? – спросил Ермаков в упор.
– Что? – не понял его собеседник.
– Власть, говоришь, любого может испортить. Значит, и меня
она портит? Или у меня все еще впереди?
Целых десять секунд Николай молчал. Молчал и смотрел в глаза
другу, с которым прожил целую жизнь. Потом, не отводя взгляда, покачал головой.
– Тебя не испортит, – уверенно произнес он. – У тебя
закваска хорошая. Тебя дубиной жизнь била и не сломала. Такого, как ты, не
согнешь и не испортишь. Знаешь, сколько я пацанов встречаю, которые ломаются
сразу после первой «ходки» в колонию? Вся жизнь у них после нее идет
наперекосяк, и они не в силах ничего изменить. А ты выстоял, назло всем смог.
– Только ты меня еще не хвалил, – разозлился Виктор
Викторович. – Лишь от тебя я таких слов не слышал…
– А я никогда их тебе и не говорил. И никогда больше не
скажу, уедешь ты в Киев или нет, мне все равно. Но сейчас послушай меня. Ты
мужик настоящий, правильный. Другой на твоем месте давно сломался бы, махнул бы
на все рукой. А ты зубами жизнь свою вытащил. Как тогда сам выбрался из
отстойника. До тебя двое мужчин там утонули. И после еще один утонул. Никто сам
не мог оттуда вылезти. Только ты и вылез. Я ведь помню, как все было. Не успели
мы добежать, а ты уже на склоне был, сам выбрался. Вот так же ты и всю свою
жизнь вытащил. Назло всем остальным. Когда ты сюда еще заместителем пришел, я
сразу сказал, что не надолго. Не такой ты человек, чтобы на вторых ролях
подвизаться. И точно. Через месяц тебя первым заместителем сделали. А через
восемь месяцев ты у нас стал председателем.
– Ты мне еще мою биографию расскажи, – смутился Ермакович.
Он никогда не говорил с Николаем о таких проблемах. Поэтому ему было немного
странно слышать от старого друга такие слова. От человека, с которым он знаком
всю жизнь.
– И расскажу, если понадобится, – огрызнулся Кравченко. –
Где ты видел, чтобы человек, побывавший в колонии, работал бы потом на таких
должностях? Я лучше тебя знаю, куда такие бывшие идут. Путь у них всегда один.
А ты другой. И везде тебя люди примечали. И дисциплина у тебя была – дай боже.
Характер у тебя, правда, тяжелый, это верно. Но мужик ты справедливый, и это
все знают. Поэтому тебя и уважают.
– Ладно, хватит болтать.
– Не хватит. Сам видишь, кто вокруг власти в Киеве крутится.
Жулики разные. Одного в Америке поймали, позор на весь мир. В тюрьму посадили.
Другого выгнали, третий не подошел. Все эти Назаренки, Мищенки, Финахи… И
наконец, Милашенко посадили.
– Ее уже отпустили. И она была только вице-премьером.
– Какая разница? Ты же знаешь, почему ее отпустили. Это
политика была такая: сначала сажать, потом отпускать. Только нам всем от этого
не легче. Туда такой человек, как ты, нужен. Надежный. Чтобы все знали, какие
мужики у нас есть.
– Вот назначат меня, и все газеты тут же опубликуют мою
биографию, – мрачно пошутил Виктор Викторович. – Все о двух моих судимостях. Мне
с такой биографией только в премьеры идти. Еще и у тебя неприятности начнутся.
Не странно ли, что у такого рецидивиста друг – начальник милиции?
