— С ними все в порядке. Они со мной.
— Где вы? — почти небрежно спросила Венди. Она вдруг поняла, что наилучший способ провести эту сцену — сбить Шона с толку, перехватив инициативу, вести себя так, будто ничего не случилось.
— Мы в Палм-Бич. — Он немного смутился. — Мы приехали посмотреть на пони…
— Прекрасно. — Венди полагала, что теперь Шон в полном замешательстве: он не знает, откуда она звонит, не отложили ли ее рейс, добралась ли она домой и обнаружила ли, что он сделал.
— Да, — осторожно пробормотал он. — Мои родители тоже поехали…
— Отлично! — с восторгом подхватила Венди. — Настоящий семейный отдых. Мне так жаль, что я не успела.
В голосе ее прозвучала саркастическая нотка, но Венди мысленно ахнула, внезапно осознав смысл происшедшего. Они все уехали без нее. Они не хотели видеть ее, не нуждались в ней, им наплевать на нее, им не нужно ее присутствие. Венди онемела от боли, утратив желание сражаться.
Ей никогда не приходило в голову, что они сговорятся и устранят ее.
Венди села на край кровати, пытаясь собраться с силами и продолжить разговор.
— И где же вы остановились?
— Мама нашла специальные цены в «Брейкерс», — грустно прошептал Шон.
— О, «Брейкерс»! Там, кажется, хорошо.
— Тут три бассейна, — беспомощно отозвался Шон. Пауза. Венди шумно вздохнула, в носу защипало от слез. Она зажмурилась и плотно сжала рот, словно пытаясь удержать горе внутри. — Венди? Ты… э…
Она не позволит ему развить эту тему, когда чувствует полное поражение.
— Магда там? — быстро спросила Венди. — Можно поговорить с ней? — И подумала, как унизительно просить мужа, чтобы он разрешил ей поговорить с детьми.
— Она, наверное, спит… — Сердце Венди сжалось от отчаяния. — Пойду посмотрю, — сжалился Шон.
Она ждала, как подросток, страшащийся быть отвергнутым.
— Алло? — раздался голос Магды, заспанный и удивительно взрослый.
— Привет, радость моя. Как ты? — Венди говорила задушевно и ласково.
— Нормально. Сегодня мы видели лучшего пони. Четырнадцать ладоней в холке, серый в яблоках. — Сообщено с гордостью знатока.
— Ты хорошо себя чувствуешь? Как Тайлер и Хлоя?
— Тайлер говорит, что тоже хочет пони, но он еще слишком мал, да, мама? Он должен подождать хоту бы до десяти лет. Как я.
— Не знаю, Магда…
— И бабушка с дедушкой здесь.
— А где Хлоя?
— Она спит в кровати со мной, а Тайлер спит с папой… Где ты, мама? Дома?
— Я в Нью-Йорке, в отеле. Папа сменил замки в квартире, и мне не удалось войти.
— О!
В этом возгласе заключено все, подумала Венди. Печаль, понимание, сочувствие, испуг, беспомощность и вместе с тем отстраненность. Магда знает, прекрасно знает, что происходит, но ей не известно, как вести себя в этой ситуации.
— Все будет хорошо, — уверенно произнесла Венди, подавляя желание эмоционально опереться на свою двенадцатилетнюю дочь, выведать у нее что-то, сделать ее сообщницей в битве против ее же отца… или, что, возможно, более реалистично, против себя самой. Венди чувствовала себя необычайно уязвимой, но это ее проблема, ребенок не должен утешать родителей.
— Правда, мама? — спросила Магда.
— Да, радость моя, правда, — ответила Венди с фальшивым оптимизмом. — Когда вы возвращаетесь?
— Завтра, мама, — сказала Магда и, словно действительно успокоившись, добавила: — О, мама, я так хочу, чтобы ты увидела моего пони!
Тихий звук невольно сорвался с губ Венди, как удивленный писк мыши в тот момент, когда захлопывается дверца мышеловки. Она с трудом сглотнула.
— Значит, встретимся завтра. Я позвоню тебе утром…
— До свидания, мама.
Венди положила трубку. Ее не покидала мысль: Магда сожалела о том, что мать не увидит ее пони, а не о том, что она, Магда, не может увидеть мать.
Она легла на кровать. Дети чувствуют себя хорошо и ненавидят ее… Прекрасно! Нужно звонить адвокату. Она сняла трубку, нажала кнопку «разговор» и представила себе, как набирает номер… но кому позвонить?.. Разумеется, старшему юристу «Сплатч Вернер»… В воображении Венди проносилось, как она встает, находит его номер в маленькой синей книжке, содержавшей номера всех важных сотрудников компании… но значится ли там домашний номер адвоката?.. И она все набирала номер, не попадая на нужные кнопки, и начинала набор снова и снова…
Час спустя Венди проснулась, задыхаясь от слез. Шон! Дети! Развод! В ней пульсировала злость, набирая обороты, как потерявший управление поезд.
Теперь она безошибочно набрала номер.
— Отель «Брейкерс». В Палм-Бич. — Пауза. — Пожалуйста, нажмите «один» для дополнительной оплаты в размере шестидесяти центов…
— Пожалуйста, Шона Хили.
— Алло? — Этот тон… как будто он знал, что последует звонок, и боялся его.
— Как ты мог сменить замки, Шон?
— Пришлось. — На этот раз он подготовился лучше.
— Почему?
— Тайлер спит! — Обвиняет ее, словно она нарочно пытается навредить своему же ребенку.
— Да еще вручить мне бумаги на развод.
— Поговорим об этом завтра. Когда мы вернемся.
— Поговорим об этом сейчас.
— Ложись спать. — Устало.
— Ты не можешь так поступить. У тебя ничего не выйдет. Это незаконно…
— Ложись спать. Пожалуйста.
— Тебе наплевать, что я чуть с ума не сошла от страха? Что мне пришлось поехать в «Мерсер»? Тебе нет до меня никакого дела?
— Ты не первая, с кем это произошло. — О чем это он? — И ты справишься с этим.
— Я не могу…
— Ложись спать. — Шипение, щелчок. Потом Венди лежала, молясь, чтобы поскорее наступило утро, пока ее не сморил сон, а затем телефонный звонок в пять утра, и теперь, теперь, теперь…
Венди посмотрела в окно такси.
Скоростное шоссе ранним утром под оранжево-белым небом. За рекой солнце позолотило верхушки манхэттенских небоскребов. Венди передернуло. День обещает быть великолепным.
11
В то воскресенье на первой странице своего выпуска «Нью-Йорк пост» дала анонс «50 самых влиятельных женщин Нью-Йорка». И теперь в кабинете Виктории Форд сидела, положив ноги на стеклянный кофейный столик и уткнувшись в газету, эстрадный комик и актриса Глиннис Рурк.
— Ну и что ты об этом думаешь? — спросила она, опуская газету и являя свое нежное, как у херувима, лицо, резко контрастировавшее с ее характером питбуля. — Хиллари они поставили первой, разумеется. Видимо, когда речь заходит о власти, будущего президента Соединенных Штатов не победить. А меня — шестой, поскольку я, по оценкам, стою так много — пятьдесят два миллиона, что на самом деле не совсем верно, — а твою подругу Нико — восьмой, а добрую старую Венди двенадцатой… а тебя, дитя, семнадцатой. И что мы, черт побери, здесь сидим? Нам нужно идти и принимать власть над миром.
