Но не сейчас. Ему все еще не верилось, что всего несколько часов назад он был военнослужащим и что с того жуткого обстрела во время его самого последнего вылета прошло всего несколько дней. Он чувствовал себя так, будто его выхватили из одного мира и мгновенно переместили в другой. Не то чтобы он не радовался, но еще не освоился.
Они мчались по просторному шоссе с удивительно живописными окрестностями, и Росс продолжал думать про деда. У них в семье все — особенно женщины — были какими-то взвинченными, взбалмошными, чересчур возбудимыми. Ничего удивительного, что дед уехал. Наверное, его потянуло к более уравновешенным родственникам.
— Ну, когда ты будешь готов, я с удовольствием тебя послушаю, — сказала Натали.
— Я бы лучше послушал про тебя, Нэт. Ты говоришь, с работой у тебя все в порядке?
— Да, просто отлично. Я уже чувствую себя в спортивной журналистике как рыба в воде. В прошлом году у меня был огромный успех — мою статью о выдающемся подающем в бейсболе поместили в «Нью-Йорк таймс мэгэзин». Да, и еще кое-что, о чем ты наверняка забыл. В этом году у нас уже двадцатая годовщина поступления в школу, представляешь? — Она сжала ему руку. Это было так… непривычно! Ребята его отделения никогда не касались вот так друг друга.
— Ничего себе. Я никогда не подсчитывал. Выходит, мы познакомились уже двадцать лет назад?
— Да. И сразу возненавидели друг друга, помнишь? Ты дразнил меня за скобки на зубах.
— А ты издевалась над моей стрижкой.
— Просто чудо, как мы ухитрялись проводить вместе хоть пять минут, а тут — целых двадцать лет.
Им пришлось вместе работать в одном школьном проекте. Происхождение и прошлый опыт были у них разные, но не это было причиной их обоюдной неприязни. Росс болезненно переживал гибель отца. Его семья имела деньги — не делала их, а имела. А это разные вещи.
Натали же получала стипендию. Ее родители, миссионеры, работали в одной из маленьких стран на западе Африки, где чуть ли не каждые полгода вспыхивали военные мятежи.
Они вечно дразнили друг друга, порой даже дрались и незаметно для себя крепко подружились. Их объединяла общая боль — оба были брошенными детьми. Росса бросила мать, которая не представляла себе, как она будет растить его одна, без мужа. А Натали оставили родители — преподобный отец Свит и его верная супруга и сподвижница служили высоким гуманистическим идеалам, им было не до воспитания способной, но застенчивой дочери.
— Такой долгий срок официально делает тебя моим самым давним другом, — заявила Натали.
— А меня — твоим. Выходит, мы с тобой уже старые. И когда ты думаешь выйти за меня замуж?
— Никогда, — засмеялась она. — Тебя это устраивает?
Эта тема была постоянным предметом для шуток между ними. В старших классах и потом в Колумбийском университете, где Натали училась журналистике, а Росс аэронавтике, они всегда поверяли друг другу сердечные переживания по поводу своих возлюбленных. И однажды ночью, выпив слишком много виски с пивом, отдались друг другу. Тогда они поняли, что никогда не смогут быть любовниками. Непостижимая природа их дружбы так и не переросла в любовь.
— Росс, ты же понимаешь, что этот брак не нужен ни мне, ни тебе. Мы принуждаем себя к этому, но зачем? Когда люди любят друг друга, тогда все складывается само собой.
Он дразнил ее, уверяя, что разгадал ее тайную мечту быть психоаналитиком. Хотя в душе был с ней согласен.
А Натали всегда заявляла, что у нее ничего не получается с мужчинами, потому что Росс забил ей голову нереалистичными надеждами. Как-то у нее завязались серьезные отношения с одним музыкантом, но из этого тоже ничего не вышло.
Каждый раз, когда она расставалась с очередным ухажером, Росс обвинял ее в том, что она питает надежды на него самого.
— Ты меня просто убиваешь, — сказал он. — Как думаешь, сколько отказов способен вынести человек?
— От меня? Сколько угодно, старик! Да и куда ты торопишься? Обычно мужчина исчезает с горизонта, стоит только заговорить о замужестве. А ты говоришь так, словно тебе не терпится остепениться.
— Не словно, а так и есть, — уточнил он. Особенно после того, что ему довелось видеть на войне. — Мне надоело жить одному, Нэт. Я хочу жениться, хочу иметь детей.
— Это потому, что ты рано потерял отца, — тихо сказала она.
— Может, вы и правы, доктор Свит. Когда я был маленьким и рядом со мной был отец, это было самое счастливое время в моей жизни.
— Теперь ты хочешь вернуть это время и ради этого стать отцом. — Она поймала по радио нежную мелодию в исполнении Ингрид Майклсон. — Не хотелось бы тебя расстраивать, но, думаю, так у тебя ничего не получится. Я очень хочу, чтобы получилось, Росс, потому что ты этого заслуживаешь. Ты заслуживаешь женщины, с которой будешь счастлив следующие пятьдесят лет, народив с ней целую кучу детишек.
— Не забудь еще про дом с белой оградой, — усмехнулся он. — И про собаку. У меня никогда не было собаки.
— Ну вот, теперь тебе уже мало просто завести семью. — Она снова поискала по радио что-нибудь подходящее и на этот раз остановилась на незнакомой Россу песне в стиле рок; правда, исполнитель не пел, а просто выкрикивал рифмованный текст. — Это про проклятое время.
— И что это должно означать? — спросил он, убавив звук.
— Что человек всегда кого-то ищет. Что наступает время, когда ему хочется чего-то для себя одного.
— Ну, мне-то ясно, чего я хочу — помочь деду. Понять, что с ним происходит. — И он рассказал ей то, что знал.
Она невольно расплакалась и поспешно вынула из сумочки бумажный носовой платок.
— Черт, какой ужас! Даже не могу тебе передать, Росс, как это тяжело. Мне очень жаль, Росс.
— Спасибо за сочувствие.
— И ты говоришь, он уехал с какой-то частной медсестрой?
— Ну да.
— Странно.
— Ради него хочется думать, что это действительно всего лишь немного странно.
— Такой уж ты человек. А что твои родственники? Почему ты один отправился на поиски своего любимого деда?
«Потому что он — мой дед, и мне тяжело думать, что он умрет».
— Все уверены, что он послушается только меня. Они надеются, что мне удастся уговорить его вернуться в город.
— А если он не согласится?
— Тогда, скорее всего, к населению этого крохотного городка прибавится еще несколько человек из семьи Беллами. До сих пор не могу понять, почему дед не рассказал мне о своем брате Чарльзе. — Пока Росс поспешно собирался в поездку, мать успела сообщить ему то, что знала. Чарльз Беллами моложе Джорджа на три года. Оба учились в Йельском университете. И в тот год, когда дед окончил колледж, они расстались и больше связь друг с другом не поддерживали.
— А как Чарльз оказался в Авалоне?
