Родители подарили Джорджу фотокамеру «Кодак», и он снимал все подряд.
— Их уже можно отличить друг от друга не только внешне, но и по характеру, — заметил он. — Вот этот, черный очень робкий. Тот, что рядом с ним, ужасно игривый. А этот, похожий на Салем, такой любопытный! Я назвал его Доком и принес ему игрушку. — Он достал бечевку с привязанной к ней пуговицей и потащил ее по полу. Игрушка сразу привлекла внимание котенка. По примеру полосатого котенка остальные тоже отправились познакомиться с любопытной игрушкой. Один ударил по пуговице лапкой и отскочил назад, ожидая, что она станет делать. Убедившись, что незнакомая вещь не опасна, они осмелели и стали драться за пуговицу. Джордж подтянул пуговицу поближе к своим ногам, затем поднял ее повыше и опустил себе на колени. Цепляясь за штаны, котята карабкались вслед за пуговицей по его ногам и оказались у него на коленях. Он стал их поглаживать и почесывать.
— С ними только нужно иметь терпение, — сказал он и радостно засмеялся, когда один из котят стал цеплять коготками пуговицу на его рубашке.
— Правда, они хорошенькие? — Джейн нравилось, как котята возятся у него на коленях. — Давай я вас сфотографирую.
— Не надо! — вскричал Джордж, испугав двух котят.
— Ладно, не буду, — уступила она, поняв, что он не хочет сниматься в инвалидном кресле.
— А что будет с котятами?
— Одного котенка папа разрешил мне оставить. Я хочу попросить, чтобы он позволил отвезти одного из них маме, в Нью-Хейвен.
— А твоя мама в Нью-Хейвене?
— Да, теперь она там живет.
— И всегда будет жить?
Джейн кивнула и проглотила комок в горле.
— Она не хочет жить здесь после смерти Стюарта.
Джордж помолчал.
— Потому что сильно по нему тоскует?
— Мы все по нему тоскуем. Но мама не может здесь жить. Она больше не может работать. — Джейн сама не понимала, как смогла все это высказать. — А знаешь, это даже хорошо, что теперь мама живет у тети. Когда она стала тосковать по Стюарту, я… я иногда даже ее боялась.
Джейн с удивлением обнаружила, что в этом сарае, где всегда царили сумерки, скрывающие ее лицо, ей легко разговаривать с Джорджем. Он ее даже не видел, поэтому все было как в церкви на исповеди.
— Мне очень жаль, — грустно проговорил Джордж.
За последний год ей столько раз говорили эти слова, что она уже слышать их не могла. Все выражали свое сожаление. Они сожалели, что Стюарт оказался на корабле, куда угодила японская бомба. Сожалели, что он погиб, когда уже возвращался на базу. Сожалели, что его полностью уничтожило взрывом, поэтому нельзя было даже привезти домой его гроб с останками. Сожалели, что ее мама не сумела перенести потрясение от его гибели.
Все сожалели, но помочь ничем не могли.
— Наверное, тебе надоело это слышать, — сказал Джордж, словно угадав ее мысли.
Она смущенно шаркнула по соломе босой ногой и кивнула. Как он об этом догадался?
— Я тоже часто это слышу, — продолжал Джордж. — Все мне твердят, как им жаль, что я заболел. Все так меня жалели, что я и сам стал себя жалеть. И я специально сейчас сказал, чтобы ты знала. Я решил покончить с этой жалостью к себе — прямо сейчас, сию же минуту.
Джейн выжидала, не уверенная, правильно ли она расслышала. Но в сарае было тихо, только котята тихонько мяукали, и она не могла ошибиться. Она робко подняла голову и увидела на его лице… улыбку, чего меньше всего ожидала.
— Это ты из-за котят? — спросила она.
— Нет, не из-за котят, — с загадочным лицом ответил он.
* * *
С этого дня они втроем надолго отправлялись путешествовать по окрестностям. Впереди шла Джейн и сталкивала с тропы большие камни или срезала отцовским секатором крупные ветки. День ото дня Джордж становился все сильнее, на его руках развились мускулы, и он уже более уверенно толкал колеса своей коляски. Когда они добирались до крутого подъема, Чарльз подталкивал коляску сзади, хотя ему приходилось так тяжело, что лицо его становилось малиновым от усилий.
Чарльз окреп и загорел. У Джейн вся кожа была в комариных укусах и царапинах от веток. И Джордж тоже менялся, медленно, но менялся. Он перестал быть пассивным участником их экспедиций и по-своему принимал в них участие. Они продолжали играть в трех мушкетеров, в короля пиратов и в Супермена, только не так, как раньше, когда все трое носились по лесу, лазали по скалам и карабкались на деревья. И хотя Джордж уже не мог бегать по лесу, как индеец, зато он рассказывал истории, полные захватывающих приключений и опасностей, а Джейн и Чарльз зачарованно слушали его, а потом изображали эти приключения. Порой их проделки были довольно глупыми и рискованными, но все они заканчивались дружным хохотом. Поначалу миссис Беллами приходила в ужас от очередной выдумки Джейн. Но мистер Беллами все их одобрял, и ребята отправлялись в лес. Джейн даже разрешили отвести мальчиков на стрельбище, где они учились стрелять под руководством ветерана, потерявшего на войне ногу. Видимо, Джорджа восхищало, что одноногий человек мог заниматься спортом. Он упорно тренировался и вскоре стал лучшим стрелком в лагере.
Однажды вечером Джейн затеяла игру в прятки и перепугалась не на шутку, когда нашла всех, кроме Джорджа. Они с ребятами долго звали его, и сердце ее билось, как у испуганной птички.
— Он здесь! — крикнул Чарльз. — Он нас звал, а мы слышали, потому что сами кричали.
Джордж сидел на опушке, прямо на земле. На его волосы и рубашку налипли трава и репейник, но никаких повреждений, к счастью, не было видно.
— С ним ничего не случилось, — закричал кто-то из ребят. — Ни синяков, ни крови.
Потеряв к нему интерес, все, кроме Джейн и Чарльза, побежали кто куда.
Джейн села рядом с Джорджем на траву, чувствуя, что ноги ее не держат.
— Что случилось? Мы чуть с ума не сошли от страха за тебя.
— Я свалился! — сердито сказал Джордж, смахивая с лица лесной мусор.
— Пойду поищу коляску.
Чарльз углубился в кусты. Джейн осталась с Джорджем.
— С тобой ничего не случилось? Джордж, ты весь дрожишь.
— Я заблудился, а потом эта проклятая коляска опрокинулась. И мне пришлось ползком пробираться по лесу. А знаешь, каково это — ползти по лесу, когда вокруг так темно?
— Нет, не знаю. Теперь ты видишь, что тебе нужно подумать, как научиться ходить. — Ей не понравилось, что он ведет себя как обиженный ребенок.
— Глупая девчонка! Неужели ты думаешь, что если бы я мог ходить, то не сидел бы целыми днями в проклятой коляске?
— Я думаю, что ты просто боишься попытаться. Как боялся толкать свою коляску, когда только приехал сюда. Но ты же научился ездить самостоятельно! Для этого только нужно как следует потрудиться.
