Грудь у Тимура заходила ходуном:
– Ты… да из-за таких, как ты, порядку в стране нет… из-за таких, как ты, развалилось все. Ни совести, ни чести. Убивать таких надо. Стрелять, как бешеных собак, – Тимур поднял ружье.
– А ты, видно, богом себя вообразил. Судить всех вздумал, значит!
– Раз судить некому, значит, я и буду судить! – оскалившись, надменно произнес Тимур и поднял ружье, прицелился, передернув предохранитель.
Не то чтобы Африкан Тимура этого боялся… Нет. Африкан был сейчас в таком состоянии, что страха в его душе не осталось. Словно он бессмертный, что ли? Эйфория какая-то…
Палец Тимура лег на спусковой крючок, стал сгибаться… И в этот момент Африкан кинул в Тимура лопату.
Африкан заметил нечто вроде огненной вспышки, шаровой молнии, ударившей ему в грудь, стал падать и в то же мгновение, падая, увидел, что и Тимур тоже падает, зажав обеими руками рану на ноге. «Попал!» – ликующе подумал Африкан (радовался тому, как удачно метнул он лопату, рассек Тимуру ногу до крови), но тут у него все потемнело перед глазами, и он вдруг перестал думать и чувствовать.
* * *
Белла, освободив ноги, вскочила, опершись связанными руками о стол.
Скорей, скорей!
Ни ножа, ни каких-то других острых предметов…
– Да что ж это такое! – застонала она, бегая по комнате. На стене висела черная, старая телогрейка. Может, в карманах там есть что-то?
Белла попыталась залезть в карманы, но та тяжко рухнула на дощатый пол, подняв пыльное облако.
И Белла увидела гвоздь в стене.
Раз! – она ударила связанными руками по нему ровно посередине, где соединялись запястья. Гвоздь пробил скотч, оцарапав кожу. Ерунда… Раз, два, три… После третьего удара, когда скотч оказался пробит в нескольких местах, девушка с силой развела руки – и скотч лопнул в месте перфорации. Запястья, конечно, в ссадинах, и кровь течет, но не сильно… Ерунда!
И Белла, теперь полностью освободившаяся от пут, выскочила из хибары.
– Африкан! – закричала она и тут увидела его, возлюбленного своего Африкана, – он лежал на траве. Неподвижно. С закрытыми глазами. А на рубашке его, на груди расплывалось темное пятно. – Уби-или! – задыхаясь, заголосила Белла. – Ты уби-ил его…
Она повернулась к Тимуру – тот полулежал в нескольких метрах от своего соперника, на траве, зажимая рану на ноге. Наверное, Африкан тоже ранил его…
А неподалеку от Тимура на земле лежало охотничье ружье.
Точно вихрь, не думая ни о чем, продолжая действовать на одном инстинкте, Белла метнулась туда, схватила ружье и, чуть отступив, направила ствол на Тимура.
– Что ты наделал, что ты наделал… Ты убил его! – не слыша собственного голоса, закричала Белла. И нажала на спусковой крючок. Но выстрела не раздалось. Наверное, надо было передернуть затвор, ствол зачем-то переломить или еще что-то такое сделать… Но Белла не знала, что именно!
Она держала ружье в прыгающих руках и лихорадочно оглядывала его.
Африкан застонал.
«Жив!!!» – возликовала Белла и от волнения едва не выронила оружие.
– Жив… – с отвращением произнес и Тимур, пытаясь встать.
– Ты псих, Тимур. Ты… ты чудовище! – Девушка забегала вокруг него.
Тимур улыбнулся скорбно и протянул руку к лопате, которая тоже лежала неподалеку.
– Ты не умеешь стрелять, Белла. Не женское это дело… – Тимур с трудом встал и сделал шаг по направлению к Африкану.
– Не подходи к нему! Не подходи!
– Я же сказал – он жив еще… – обернулся Тимур. – Надо добить.
– Не подходи к нему! – Белла безуспешно давила спусковой крючок. – Не смей!!!
От собственного крика у нее заложило уши.
И в этот момент кто-то вырвал у нее из рук ружье.
– Вот так надо… – тихо, даже несколько вяло произнес Веня, дернул за какой-то рычаг, поднял ружье и выстрелил, когда Тимур уже собирался поднять лопату, стоя над Африканом.
Тимур вздрогнул, качнулся, и ноги у него подкосились. Он рухнул на землю.
Веня опустил ружье и зашелся в приступе кашля.
Белла бросилась к Африкану.
– Миленький… миленький, ты жив? – Она упала рядом с ним на колени, взяла его ладони в лицо. – Ты меня слышишь?
– Жив еще, – кашляя, подошел Веня. – Давай в поселок, к доктору его… А Тимур – нет. Всё. Я человека убил, Белка…
– Ты спас человека! Африкан… Он меня слышит? А почему не отвечает? – лихорадочно бормотала Белла. – Давай, ты за руки, я за ноги… к машине его. Африкан! Ты меня слышишь?! Ой, у него кровь идет…
– Сейчас положим что-нибудь на рану, перевяжем… – Веня опять закашлялся, поднимая Африкана.
Вдвоем, с трудом, они понесли Африкана к «уазику».
– Ты его так любишь, Белка… – вырвалось у Вени.
Белла ничего не ответила, только застонала нетерпеливо.
– Меня бы кто так любил… – пробормотал Веня.
– Веня, да забудь ты про меня! – опять застонала Белла. – Вон Анжелка… Чем плоха?
– Ничем. Но она – это не ты…
– Веня, перестань! – истерично закричала Белла. – Не до того…
Они положили Африкана на заднее сиденье «уазика» Тимура.
– Садись… Сюда садись, Белка.
– Почему он молчит? Почему он молчит? Почему?
– Белла, успокойся… – Веня повернул ключ в замке зажигания и нажал на газ. – Все хорошо.
– Ничего не хорошо. Ничего не хорошо… Африкан! Ты меня слышишь? Открой глаза! Открой, миленький, скажи мне что-нибудь!
Всю дорогу до больницы в Ирге Белла, не переставая, голосила.
Она звала Африкана, исступленно просила, чтобы он открыл глаза, отозвался, сказал бы ей хоть словечко…
Она звала его, пока ехали, она звала его, пока местный доктор, Серафим Иванович, делал операцию.
Она звала Африкана все то время, когда сидела в больничном дворике, рядом с Веней, и молчала.
И лишь только тогда, когда на крыльцо вышел Серафим Иванович и сказал, что теперь она может зайти на минутку и издали посмотреть на Африкана («Живой. Должен выкарабкаться»), Белла успокоилась немного, и этот безудержный, болезненный, непрерывный крик, льющийся из ее сердца, наконец-то стих.
Он – услышал ее.
…Позже, в маленькой поселковой больничке, придя в себя после операции, Африкан признался Белле, что она так исступленно звала его, что он не мог не вернуться. Там, в небытии, где не было ничего – ни света, ни запахов, ни чувств, ни желаний, – лишь ее голос оставался единственным ориентиром. Он шел на ее голос, в полной темноте, пока наконец впереди не забрезжил свет. Тьма расступилась, и Африкан наконец смог открыть глаза.
