– А вот здесь весной вылезают крокусы, – рассказывал он.
– Да, знаю, – улыбнулась Кристина. – Желтые и белые. А вокруг кедра они алые.
Питер удивленно посмотрел на нее и рассмеялся.
– Я все время забываю, что вы жили здесь. – Затем он уже серьезным тоном спросил: – Вам нравилось быть ребенком?
Кристина задумалась над вопросом.
– Думаю, нравилось, – наконец ответила она. – Помню, я была очень-очень счастлива. Конечно, бывали и моменты грусти. Видишь ли, мой отец – то есть ваш дедушка – был очень строгим.
– Элизабет помнит его, – сообщил Питер. – Она говорит, что он был ужасным и даже страшным, как бог.
– О, в нем не было ни капельки от Господа, – поспешно возразила Кристина.
– Я не имел в виду Господа, – поправил ее Питер. – Я имел в виду бога – ну, вы знаете, из тех, что жили на Олимпе. Я читал про них. Вы знаете Зевса? Он был страшным дядькой, швырял молнии во всех, кто его раздражал.
– Ты ходишь на уроки? – спросила Кристина. – Я забыла об этом, потому что сейчас каникулы.
– Это точно. Целых два месяца каникул, здорово, правда? Да, новый викарий дает мне уроки. И папа давал, пока не умер.
– Это очень любезно со стороны викария, верно? – сказала Кристина.
– Не знаю, – пожал плечами Питер. – У него скучно. Он так нудно рассказывает о вещах, которые я не понимаю… но все равно, я же должен учиться, потому что хочу стать инженером, когда вырасту, а Дональд говорит, что нужно знать ужасно много, чтобы сдать экзамен.
Кое-что о новом викарии Кристина узнала от миссис Поттон.
– Конечно, ему трудно работать после вашего брата, – сказала она. – В Грин-Энде нет никого – ни мужчины, ни женщины, ни ребенка, – кто не знал бы преподобного Артура с детства. Можно сказать, они выросли с ним, и хотя ваш отец был сложным человеком, его тоже любили. Ваш брат открыто высказывал свое мнение, но он был справедлив. А этот, новый, он не знает наших обычаев, а мы не знаем его. Однако он не так уж плох, точно вам говорю. Он старается изо всех сил, и жена его старается, хотя и сует нос в чужие дела.
– Думаю, со стороны викария очень любезно давать уроки Питеру, – сказала Кристина. – Нужно его поблагодарить. Как вы думаете, они сами придут познакомиться со мной или будет лучше, если я первая зайду к ним и представлюсь?
Миссис Поттон задумалась. Она пару раз медленно провела ладонью по пухлому боку серебряного чайника, который до этого усердно начищала, а потом подняла на Кристину добрый и одновременно проницательный взгляд.
– Будь я на вашем месте, дорогая, я бы какое-то время сидела тихо, как мышка.
– Что вы имеете в виду? – поинтересовалась Кристина. По тону мисс Поттон она поняла, что что-то не так.
Миссис Поттон дыхнула на чайник и протерла запотевшее место тряпочкой.
– Я бы предпочла, чтобы вы были со мной откровенны, – сказала Кристина.
– Я не утверждаю, что происходит нехорошее, – наконец заговорила миссис Поттон. – Я не из тех, кто создает проблемы или сплетничает о них. Но я кое-что слышу, и иногда несколько слов, оброненных как бы невзначай, говорят мне больше, чем если бы все это было высказано прямо.
– Ах, миссис Поттон, объясните же мне, что вы имеете в виду, – взмолилась Кристина.
– В общем, дело обстоит так, моя дорогая, – сказала миссис Поттон, отставив в сторону чайник. – Я всегда была за прямоту. Много раз я говорила викарию: «Я называю вещи своими именами, сэр, и от меня вы можете услышать только голую правду, а от всех остальных вы услышите ее в принаряженном виде».
– Я тоже люблю правду, – мягко проговорила Кристина.
– Что ж, вот вы ее и получите. Только я не утверждаю, что это вся правда, со временем многое может измениться. В нашей деревне есть люди с такими же старомодными взглядами, как ваш батюшка, с таким же образом мышления. И когда они начинают говорить – нужно учитывать, какое положение они занимают, – то увлекают за собой людей, которые легко поддаются влиянию.
– Вы хотите сказать, что новый викарий скорее всего относится ко мне неодобрительно? – спросила Кристина.
– Я не говорю, что относится или будет относиться, когда познакомится с вами, – ответила миссис Поттон. – Я знаю только то, что в деревне есть люди, которые говорят всякое с тех пор, как стало известно, что бедный викарий пытался связаться с вами и назначил вас опекуном своих детей.
Кристина вздохнула.
– Наверное, этого и следовало ожидать, – проговорила она. – Я так долго жила за пределами Грин-Энда, что забыла, как долго люди могут помнить и переживать шок от событий, случившихся много лет назад.
– Да, память тут у людей длинная, – согласилась миссис Поттон, – и среди них, дорогая моя, есть те, кто самолично возложил на себя обязанность осуждать вас.
– И кто же это? – спросила Кристина.
– А вот имена называть я не буду, – покачала головой миссис Поттон. – Вы и так их отлично знаете. Может, вы даже их помните по тем дням. Поверьте мне на слово, мисс, что именно те, у кого нет детей, всегда лучше всех знают, кому и как их воспитывать.
– Знаю, кто это! – воскликнула Кристина. – Готова поспорить, что я права – это леди Стабингтон!
– Значит, вы ее помните, – не без удовлетворения произнесла миссис Поттон.
– Конечно, помню, – сказала Кристина. – Она всегда была жуткой старухой. Мы ненавидели ее, когда были детьми. Если была какая-то мелочь, в отношении которой она могла выразить свое недовольство, она не упускала этой возможности. Она делала вид, будто помогает моему отцу заботиться о его бедных, оставшихся без матери детках, сама же наслаждалась тем, что сует нос в чужие дела, – во всяком случае, я так считаю. Господи! Да она тогда была старой – сейчас ей, наверное, лет сто!
– Недавно исполнилось семьдесят восемь, – сообщила миссис Поттон. – Но ее взгляд по-прежнему острый, как иголка. От нее ничего не ускользает.
– Значит, она мой враг.
– Я бы не стала выражаться так жестко, мисс, – возразила миссис Поттон. – «Враг»! Слишком резкое слово для благородной дамы. Я бы сказала, что она вам не друг.
Оставшись одна, Кристина обдумала все сказанное миссис Поттон. Она искренне надеялась, что сложившаяся ситуация не отразится на детях. Ее много лет не было в деревне, однако она чувствовала, что в то время, пока сама она менялась, Грин-Энд оставался прежним. А еще она поняла, что нельзя закрывать глаза на то, что леди Стабингтон обладает немалой властью в деревне.
Леди Стабингтон и сэр Норман жили в большом и уродливом доме из серого камня с зубчатыми стенами. Однако этот дом олицетворял для жителей Грин-Энда благосостояние и достаток, а также значимость феодальных традиций. Большая часть деревни, по сути, принадлежала Стабингтонам, и как минимум половина трудоспособных мужчин работала в их поместье.
