Толпа внесла Кристину в автобус. Ей посчастливилось занять место у окна. Мужчина, сидевший рядом, курил ужасно вонючий табак. У Кристины начали слезиться глаза, а вскоре ей стало казаться, что сосед слишком вольготно развалился на кожаном сиденье и задвинул ее практически к стенке автобуса, под жаркие лучи солнца.
«Не надо обращать на это внимание, – уговаривала она себя. – Я становлюсь привередливой, в этом все дело». Она вспомнила дни, когда многие часы проводила в автобусах и метро, добираясь от дешевых меблированных комнат на окраине Лондона в Вест-Энд, где располагались агентские конторы; как поднималась по многочисленным лестницам; как часами ждала на жестких банкетках – и все ради того, чтобы снова услышать в ответ: «Извините, сегодня ничего, мы дадим вам знать, если что-нибудь появится».
«Как быстро мы привыкаем к хорошему», – размышляла Кристина. Она уже воспринимает уют и роскошь «Четырех ив» как должное. Она уже забыла, каково это – носить старую одежду, которая нуждается не только в штопке, но и в стирке. Как часто у нее не было денег на то, чтобы помыться, потому что хозяйки требовали за это лишние шесть пенсов или целый шиллинг, а ведь ей надо было на что-то есть. Как часто она ложилась спать в неотапливаемой комнате под тощим одеялом и полночи не могла заснуть от холода. «Кто дал мне право роптать?» – спросила себя Кристина и, когда сосед случайно стукнул ее корзинкой по коленке, одарила его такой лучезарной улыбкой, что он тут же завязал с ней беседу, и они проговорили до самого Мелчестера.
Поиски птицы оказались не столь успешными, как ожидала Кристина, но в конечном итоге ей удалось найти, правда, по баснословной цене, старую курицу, которую предстояло долго-долго варить. «Берите или уходите» – так продавец отреагировал на ее колебания, и Кристина, шокированная его надменностью, решила взять. Еще она купила немного рыбы на завтрак и пирог – она очень надеялась, что на вкус он будет гораздо лучше, чем на вид, – и поспешила к автобусной остановке.
На обратном пути такой давки не было. К тому же Кристина оказалась одной из первых в очереди и заняла переднее сиденье, а свои сумки поставила на пол рядом с собой. Глядя вперед, на дорогу, она обнаружила, что постепенно успокаивается и приезд Сони уже не вызывает такое раздражение, как ранее. В конце концов, она приезжает всего на одну ночь, а в следующий раз, когда Соня станет навязываться, можно будет придумать благовидный предлог для отказа. Просто сегодня утром ее застали врасплох, и она не успела извиниться и сказать, что на выходные для гостей места не найдется. Как бы то ни было, если Соне не понравится, она больше не приедет. Кристина в этом не сомневалась, однако ее мучили угрызения совести, и внутренний голос подсказывал, что по законам гостеприимства гостье следовало бы предложить свою спальню. Но Соня наверняка бы предпочла быть рядышком со своим другом, не так ли? Это ведь тоже надо брать в расчет, так что хорошо, что она разместит их в соседних комнатах.
Смехотворная ситуация, подумала Кристина, то, что Соня Скарлетт будет ночевать в «Четырех ивах». Отец был бы в ужасе, да и Артур тоже! Для них обоих актриса – своего рода изгой, потому что они были воспитаны на викторианских взглядах и считали актрис проститутками. Кристина вспомнила женщин, которых встречала за годы игры в театре, и спросила себя, что бы Артур, будучи викарием, сказал о них, если бы узнал их так же хорошо, как она. Женщин, которые отказывались от комфортного и обеспеченного образа жизни, потому что искренне считали, что смогут выразить себя через сценическое искусство. Женщин, которые выбирали актерскую карьеру, так как были крайне честолюбивы. Вместе с большинством актрис Кристина верила, что на свет рампы их влекло отнюдь не желание привлечь мужчин, а нечто более изысканное и существенное, чем секс, – желание к самовыражению. Окружающая жизнь грязна и бесцветна, а сцена сулит так много. Уже потом, сокрушенно думала Кристина, когда хорошо узнаешь эту среду, иллюзии улетучиваются и умирают навсегда. Театр – это, по сути, кладбище светлых и пылких надежд.
Соня же одна из тех, кому повезло. Соня добилась успеха, но на одну Соню в мире приходится миллион неудачниц, миллион безвестных, невостребованных, бьющихся из последних сил неудачниц, которых зритель так никогда и не узнает, но которые все равно умрут на этом поприще. «Мне суждено было стать одной из них», – сказала себе Кристина и поежилась, представив, какое нищенское существование ждало бы ее, если бы Артур не даровал ей прощение. Как же она благодарна ему за это!
Автобус медленно катил по дороге, а Кристина размышляла о том, что она так и не оценила в полной мере величие его жеста. Наверное, ему было трудно, очень трудно протянуть ей руку через годы; трудно было признаться себе в том, что он ошибался. А еще труднее ему было просить об одолжении того, о ком он отзывался с пренебрежением. Милый Артур, он сделал максимум из того, на что был способен; он в полной мере компенсировал всю ту боль, что когда-либо причинил ей. Кристина подумала об Элизабет, Дональде и Питере, и у нее потеплело на душе. Это ее дети, и она будет их любить и беречь.
Неожиданно автобус дернулся, зафыркал, захрипел, потом застонал, как тяжело больной человек, и остановился. Водитель вышел, заглянул в моторный отсек, к нему присоединилась кондукторша. Они попытались завести автобус, но он никак не поддавался. Водитель сбросил куртку и принялся крутить пусковую рукоятку. Безрезультатно.
В Кристине вновь поднялось раздражение. Надо же такому случиться именно сегодня. Теперь она не успеет к приезду Сони. Что может быть хуже, чем явиться в собственный дом позже гостей, к тому же в таком виде – запыхавшейся и не одетой в свое лучшее платье. Конечно же, ей придется извиняться за опоздание. Соня же – тут и думать нечего – будет великодушна и снисходительна. «О, ничего страшного, дорогая, я все, конечно же, понимаю». Однако при этом она будет недовольна – Кристина знала это наверняка – тем, что ей не оказали должный прием. В конце концов, она своего рода королева и не делает секрета из того, что ее место – на троне.
– Давай, давай! – машинально подгоняла автобус Кристина, но тщетно.
Кондукторша вернулась в салон. На ее лице было написано сожаление.
– Водитель пошел вызывать по телефону техпомощь. Вам придется подождать.
Несколько пассажиров вылезли из автобуса и пошли пешком. Им было недалеко, но для Кристины такой вариант был неприемлем. Она вышла из автобуса и села на обочину. Легкий ветерок обдувал ее горячие щеки, а когда она сняла шляпку, взъерошил ей волосы. Над живой изгородью порхали бабочки, громко щебетали птицы. Вдали Кристина увидела трех огромных лебедей, летящих к реке. «Чего я дергаюсь? – спросила она себя. – Чего волноваться? Неизбежное нужно принимать как есть».
– Это безобразие, иначе и не назовешь, – заявила одна из пассажирок. – Они не имеют права брать деньги за проезд, пока не довезут нас до места. Сегодня день рождения моей Эллен, она целую неделю с нетерпением ждала сегодняшнюю вечеринку. Она будет так волноваться за меня, что ее начнет тошнить. Ее всегда тошнит от переживаний.
Она обращалась к Кристине, но прежде чем та успела что-то сказать, заговорила другая женщина:
