Кровь ударила Рейчел в голову, она воззрилась на Кармен огромными глазами.
«А если ты ошибаешься?» — воскликнула она про себя.
— Я уверена в том, что говорю! — Кармен словно услыхала ее непрозвучавший отчаянный возглас.
— Вы с Брайаном отвезете меня в Аракену сегодня вечером? — прошептала Рейчел, нервно облизнув губы.
Кармен обвила руками ее талию.
— Как только он появится!
В состоянии идущего на заклание Рейчел вышла из машины позади виллы. Сверчки оглашали стрекотом летний ночной воздух. Солнце давно спряталось за неровную линию гор. Рейчел чувствовала жар, все еще исходящий от земли; легкие ароматы душицы и вереска, доносившиеся из сада. Душа ее томилась предчувствием неведомого, голова слегка кружилась...
Брайан не оставил ей пути назад: захлопнул дверцу, завел мотор и укатил обратно в Севилью, предоставив ее самой себе. Оставшись одна, Рейчел вцепилась в сумочку, как утопающий хватается за соломинку, не решаясь направиться в патио. Винсент может быть где угодно... Она еле ступала, стараясь не производить шума; сердце ее стучало в горле. Никого из прислуги вокруг, никто ее не видит... Вилла, казалось, вымерла.
Кармен дала ей ключ... Она отперла дверь и проникла внутрь, уже настроившись услышать всплески воды в бассейне... Но ее встретила лишь оглушающая тишина.
Быть может, он отпустил на ночь прислугу. Или его самого здесь нет... Ей бы посмотреть гараж, прежде чем отпускать Брайана и Кармен. Как и в тот раз, в его доме, она, полагаясь на инстинкт, пробиралась сквозь темноту по направлению к вилле. И вот — дыхание ее оборвалось — увидела косой луч света, он из спальни: он там!
Рейчел подошла на цыпочках и проскользнула внутрь. Глаза ее сразу же сосредоточились на его мощной фигуре: он в том же костюме, что и в музее, но без пиджака и галстука: рубашка расстегнута, обнажая островок черных волос на груди. Вот досада — она застала его за таким занятием, как укладка вещей в лежавший на постели чемодан. Куда он собрался в такое время? Остается лишь теряться в догадках.
— Сеньор! — мягко позвала она, сама поражаясь своей смелости; но она слишком любит его и теперь не убежит.
При звуке ее голоса он раздраженно пробормотал что-то неразборчивое, явно злясь, что его побеспокоили, и продолжал доставать из шкафа вещи. Так... он подумал — это кто-то из служанок. Поставив сумку, она вошла в комнату и закрыла дверь. Щелчок привлек его внимание. Увидев, кто это, он побледнел. Руки его сжались, глаза вспыхнули бессильной яростью. Рейчел ждала; пот выступил у нее на лице. Казалось, прошла вечность, прежде чем он заговорил холодно:
— Так как я лучше, чем кто бы то ни было, знаю, что вы скорее умрете, чем вторично переступите порог моего дома, сеньорита, могу лишь сделать вывод, что у вас есть на то веская причина. Говорите, что хотели сказать, и уходите отсюда!
Жестокость его слов совсем ее обескуражила. Радушного приема она не ждала, о нет, но такая ледяная отповедь, такая неприступность...
— П-понимаете... теперь, когда мы с Брайаном наконец-то встретились... — она запнулась, — мы поняли, что больше не хотим разлучаться. И я... я решила... остаться в Испании.
Его лицо осталось пугающе неподвижным. Но если она сейчас уйдет — никогда уже не наберется смелости встретиться с ним вновь.
— Проблема в том, что... они с Кармен молодожены и я чувствую, что мешаю им. Вы позволите мне пожить немного здесь? Знаю, что обижу вас, если предложу платить за кров и стол. Надеюсь, мы придем к другому соглашению.
Ее объяснение оглушило его, он молчал. Наконец произнес с усилием:
— Пять часов назад я оставил вас в отеле с мужчиной, который пересек Атлантику, чтобы найти вас.
— Прошло четыре часа и сорок минут, как я сказала ему, что не люблю его и никогда не любила, и распрощалась с ним навсегда. Думаю, сейчас он летит в Нью-Йорк.
Сжав кулаки, он предостерег сурово:
— Не лгите мне, Рейчел!
— Быть может, я не говорила вам всей правды, но никогда не лгала.
Она почти слышала, как он размышляет: правдивы ее слова? Нет?.. А спросил он то, чего она никак не ожидала:
— Как вы сюда попали, Рейчел?
— Меня привезли Брайан и Кармен. Она одолжила мне свой ключ от входа в патио.
Глубоко тронувшим ее жестом он поскреб затылок — таким растерянным она его еще не видела.
— А сейчас они где?
— Должно быть, на пути в Севилью. Сожалею, что опять доставила вам неудобства, тем более что вы, я вижу, собираетесь в дорогу.
— Если не любила его — почему убежала из моей постели?
Его неожиданная прямота словно осветила Рейчел его душу. Этот вопрос подал ей первый луч надежды.
— Я... я боялась.
Его черные брови удивленно изогнулись.
— Кто же тебя так напугал? Бывший любовник?
Она покачала головой, но его это не убедило; он сделал шаг в ее сторону:
— Он плохо обращался с тобой?
— Да нет же!
— Говори правду, Рейчел! — Он уставился на нее в упор.
— Я и говорю правду.
— Ну... не думаю. Когда мы ездили на прогулку верхом, я так хотел тебя, что заставил силой прикоснуться к себе, — нехотя признался он. — Это из-за него ты... он не пускал тебя ко мне?
— Нет, нет! — воскликнула Рейчел в отчаянии. — Вы не понимаете! Стэфан никогда не был моим любовником!
Глубокий вздох раздался в тишине:
— Повтори, что ты сказала.
Рейчел обхватила себя руками.
— У меня никогда не было мужчин. Бесконечно долго он смотрел на ее лицо, словно стараясь запечатлеть в памяти ее безупречно правильные черты, потом прошептал проклятия.
— Неужели ты не знаешь, что я никогда не причинил бы тебе боль...
— Дело не в этом... не в физической боли.
Голос ее дрожал — она, кажется, сказала не то.
— iDios! — Он запустил пальцы в волосы, как безумный. — Что, ради всего святого, это значит?
«Сейчас или никогда!» — решила Рейчел.
— Да, я никогда не была с мужчиной. Но я не столь наивна, и мне известна их тактика. К несчастью, для большинства мужчин... это что-то захватывающее, временное — пока не придет новое увлечение. Любовь в их расчеты не входит.
Выражение жалости появилось на его расстроенном лице.
— Опыт твоего отца научил тебя этому, да?
— Что касается моей матери — да. Но боюсь, что и в моем случае, сеньор, вы доказали мне, что жизнь — самая жестокая школа.
Высокомерный, владетельный сеньор де Рьяно вновь стоял перед ней — жалость отпала, как шелуха.
