Учитывая все сегодняшние события, нет ничего странного в
том, что д’Артаньян, держа руку поближе к шпаге, окинул улицу подозрительным
взглядом, но нигде не увидел притаившихся злодеев, никто не торопился нападать
на него скопом, вечерняя улица была на удивление тиха, безмятежна и пуста…
– Я имею честь видеть шевалье д’Артаньяна? –
спросил незнакомец, кланяясь со столичной непринужденностью.
– Совершенно верно, сударь, – вежливо ответил гасконец,
не переставая, впрочем, зорко озирать улицу. Ему не понравилось, что молодой
человек держался столь скованно и напряженно, что это ощутил бы и менее чуткий
человек, не говоря уж о д’Артаньяне, чьи нервы были напряжены до предела…
– Мое имя шевалье де Невилет, – сообщил
незнакомец, беспокойно озираясь. – У меня к вам чрезвычайно важное дело,
которое не терпит отлагательства… Мы можем подняться к вам?
– Разумеется, – сказал д’Артаньян. – Прошу
вас, сударь, идите вперед…
Он смотрел в оба, но, оказавшись на лестнице, умерил
подозрительность – уж с одним-единственным злоумышленником, да еще у себя дома,
где, как известно, и стены помогают, он как-нибудь справится. Шпага при нем, на
стене висит целая коллекция трофейных, есть заряженные пистолеты, поблизости
верный Планше…
– Вина? – предложил д’Артаньян на правах радушного
хозяина.
– Не откажусь, сударь…
Молодой человек единым махом осушил свой стакан – с видом не
закоренелого пьяницы, а опять-таки крайне взволнованного человека.
– Выпейте еще, – сказал д’Артаньян
непринужденно. – Мне чудится, любезный де Невилет, или вы в самом деле
чем-то ужасно расстроены? Ба, да вы места себе не находите…
– Вы правы, – с принужденным смешком признался
странный гость. – Даже не знаю, с чего начать…
– Знаете что? – спросил д’Артаньян. – Начните
с самого начала. Это, право же, отличнейший способ, дальше все пойдет, как по
писаному, можете мне поверить… Великолепный способ, я его давненько предпочитаю
всем прочим… Черт побери, начните же с начала!
– Вы полагаете? – нервно спросил гость.
– Честное слово! – заверил д’Артаньян. –
Самый лучший способ!
– Дело в том, господин д’Артаньян, что обстоятельства
сложились так… что именно я обязан вас убить…
Школа кардинала – великая школа. Д’Артаньян не двинулся с
места, не пошевелился даже, но молниеносно окинул взором и комнату, и гостя, и
его шпагу, прикинул мысленно не менее трех вариантов как нападения, так и
защиты. И после этого спросил самым непринужденным, даже добродушным тоном,
напоминавшим мурлыканье любимого кардинальского кота:
– Дорогой господин де Невилет, а не объясните ли,
откуда вдруг у вас возникло подобное желание? О, я человек достаточно широких
взглядов и соглашусь, что подобное желание с некоторых точек зрения вполне
понятно и объяснимо, хотя сам я, как вы, должно быть, понимаете, отношусь к
нему без малейшего восторга, как сторона, безусловно, крайне пристрастная… Я
признаю за вами право питать желание меня убить…
– Да что вы! – воскликнул гость растерянно. –
Я вовсе не питаю такого желания…
– Как выразился бы мой наставник и покровитель кардинал
Ришелье, интрига приобретает интерес… – протянул д’Артаньян. –
По-моему, дело запутывается. Сами вы вовсе не горите стремлением меня убить, но
обязаны, понимаете ли… Вам кто-то приказал?
– Можно и так сказать…
– Послушайте, дражайший де Невилет, – сказал
д’Артаньян, не настроенный разгадывать шарады и ребусы, в противоположность
своему до– брому знакомому Рене де Карту, коему без этого и жизнь не
мила, – вам не кажется, что вы ведете себя странно?
– Простите!
– Нет уж, это вы меня простите! – живо воскликнул
д’Артаньян. – У меня был чертовски трудный день, и я устал, как добрая
дюжина дровосеков, только и мечтаю об отдыхе. Тут являетесь вы и начинаете
разводить загадки вокруг намерения меня убить. Я согласен, тема довольно серьезная,
а я – лицо заинтересованное, и все же… Если вы намерены меня убить – что ж,
попробуйте прямо здесь и сейчас! Если у вас что-то другое на уме –
выкладывайте, черт возьми! Прикажете ломать тут с вами голову всю ночь? Нет уж,
увольте!
Он уже убедился, что взял верный тон – напористый, даже
резкий. Очень похоже, его загадочный гость не обладал ни особенной отвагой, ни
выдающейся хитростью, все в нем выдавало человека нерешительного, волею случая
замешавшегося в дело, от которого он теперь с удовольствием открестился бы.
Д’Артаньян с некоторых пор полагал себя недурным знатоком интриг и заговоров. А
потому продолжал, видя, что незнакомец на глазах приходит в совершеннейшее
отчаяние, что выражалось в заламывании пальцев украдкой и ерзанье на стуле:
– Послушайте, любезный де Невилет… Такими вещами не
шутят, особенно когда речь идет о людях, с равным умением пользующихся и
шпагой, и услугами хмурых молодцов, обитающих в подвалах Бастилии отнюдь не в
качестве заключенных…
Упоминание о Бастилии и вовсе добило гостя – он плаксивым
тоном возгласил:
– Можете мне поверить, я хорошо понимаю, что такое
дворянская честь!
– Ну вот и прекрасно, вот и отлично… – тоном
опытного исповедника сказал д’Артаньян. – Облегчите же душу, душевно вас
прошу, а то я могу и рассердиться, знаете ли…
– Изволите видеть, сударь, я служу в рейтарах… Там, где
совсем недавно имели честь служить вы, пока не получили повышение… В роте
только и разговоров о вашей Фортуне… Словом, мы с вами, можно смело сказать,
сослуживцы. Только я два последних месяца провел в Нанте у родителей, ради
поправления расстроенного здоровья. Так что мы не могли встречаться в роте…
Когда я вернулся, ко мне пришел сержант Росне, вы ведь его знаете…
– Да, – сказал д’Артаньян. – Как редкостного
прохвоста и выжигу, по которому тюрьма плачет, такое мое твердое убеждение.
– Совершенно справедливо, шевалье! Редкостный прохвост!
Но так уж сложилось, что я впал в лютое безденежье. Из дома мне ничего не
присылают, жалованье задерживают постоянно, у меня накопились нешуточные долги…
– Короче!
– Не знаю, известно ли вам это, но Росне входит в
кружок людей, занимающихся в Париже примерно тем же ремеслом, каким в Италии
занимаются те, кого называют «браво»…
– Черт возьми, я об этом и не подозревал! – сказал
д’Артаньян. – Но нисколечко не удивлюсь. Он, значит, тоже… Такое имя им
вовсе не подходит – вся их бравада состоит лишь в том, чтобы хладнокровно убить
человека, особенно когда их шестеро против одного и они могут сделать это, не
подвергаясь опасности… И что было дальше?
– Я в полной нищете, шевалье… Стоит ли винить меня за
то, что я взялся за подобное дело? Росне меня долго уговаривал, заверял, что
все пройдет гладко, и я в конце концов согласился. Мы с ним пошли к одному
дворянину на улицу Сен-Жак – это он, по словам Росне, как раз и заказывал
музыку, то бишь платил музыкантам…
