– И что же это за дворянин?
– Мне так и не сказали его имени…
– В таком случае, опишите его.
– Охотно, сударь…
«Черт побери! – воскликнул про себя д’Артаньян, очень
быстро уяснивший, о ком идет речь. – То-то мне показалась знакомой эта
закутанная в плащ фигура на Сен-Жерменской ярмарке! Вот скотина! Ну погоди ты у
меня…»
– Этот дворянин сказал, что на Сен-Жерменской ярмарке
его люди уже пробовали разделаться с вами, но им не повезло, там оказались ваши
друзья, и им пришлось бежать…
– Вообще-то, он вам соврал, – сказал д’Артаньян
злорадно. – Убежали один-два, а все остальные полегли на месте…
– В самом деле?! – воскликнул де Невилет, дрожа
всем телом. – Ну, значит, я был прав, когда решил с ними не связываться…
Вы понимаете, все это время я и не предполагал, что речь идет о вас. Это имя –
д’Артаньян – мне ничего не говорило, я ведь объяснял уже, что был в Нанте,
когда вас приняли в роту… Случилось так, что податься мне было некуда, и я взял
у того дворянина деньги…
– Интересно, на сколько же он расщедрил– ся?
– Ровно на пятьдесят пистолей…
– Тьфу ты! – в сердцах воскликнул
д’Артаньян. – Я всегда полагал, что моя голова стоит до– роже!
– Он мне дал ровно пятьдесят пистолей… Сказать по
совести, этого все равно не хватит на покрытие всех долгов… Мне позарез нужно
еще столько же…
И он еще какое-то время развивал эту тему, на все лады
расписывая убожество, в которое впал по воле злого рока и через слово упоминая
эту, судя по всему, заветную для него сумму – пятьдесят пистолей, так что и
человеку менее опытному, чем д’Артаньян, давно стало бы ясно, куда
несостоявшийся «браво» гнет…
Когда гасконцу это надоело, он решительно прервал:
– Волк вас заешь, вы получите эти свои пятьдесят
пистолей, если перестанете вилять и топить меня в многословии! Итак, вы с этим
господином обо всем договорились, и вас приняли в компанию… Что дальше?
– Я – человек предусмотрительный, – с некоторой
гордостью сообщил де Невилет. – После того, как мы ударили по рукам и мне
подробно растолковали, как вы выглядите, какой дорогой обычно ходите, где вас
лучше всего встретить без свидетелей, я задумался, и крепко задумался. Судя по
некоторым обмолвкам, речь шла о человеке, служившем совсем недавно в моей же
роте, а я довольно щепетилен в вопросах чести…
«Поспорить можно, ты еще более щепетилен в вопросе
сохранности своей драгоценной шкуры, – подумал д’Артаньян
пренебрежительно. – Ладно, не будем привередливы. Как выразился бы Рошфор
– лучше отступившийся от своего намерения наемный убийца, чем упрямый „браво“,
твердо решивший отработать полученные денежки, так что не стоит брезгливо
кривиться…»
– Значит, вы узнали, кто я? – спросил он
вкрадчиво.
– Вот именно, сударь! О вас столько говорят в Париже…
Мне рассказали, что вы перешли из рейтаров в мушкетеры кардинала, что кардинал
вам покровительствует… Шевалье д’Артаньян, я верный слуга его
высокопреосвященства, и ни за что не стану выступать против нашего гениального
министра и его людей… Я решил пойти к вам и все рассказать.
– Похвально, друг мой, весьма похвально, –
одобрительным тоном, но про себя содрогаясь от отвращения, заявил
д’Артаньян. – Однако… Вы-то отказались от столь неосмотрительного
предприятия, но остальные, я полагаю, настроены иначе?
– Совершенно верно, сударь! Они намерены вас подстеречь
не позднее, чем завтра, их будет человек шесть или семь…
– Многовато для меня одного…
– Безусловно.
– Где это должно произойти?
Визитер замялся:
– Шевалье, поймите меня правильно… Вы – любимец великого
кардинала, блестящий гвардеец, не то что мы, убогие и поистрепавшиеся… –
он с нескрываемой завистью уставился на новехонький красный плащ д’Артаньяна,
висевший здесь же, сверкавший новехоньким серебряным шитьем. – Вы пьете
отличное бургундское, разъезжаете на великолепной лошади…
– Обыкновенный английский жеребец ценой всего-то в сто
пистолей, – хмыкнул д’Артаньян.
– Вы счастливец… Для вас сотня пистолей – это
«всего-то». Где вам понять бедняка, ради жалкой полусотни вынужденного податься
в наемные убийцы…
Д’Артаньян вздохнул, покосившись в сторону старинного
дрессуара, где в одном из ящиков под одеждой покоился тяжелый кошелек. Ясно
было, что вновь придется устроить маленькое кровопускание своей казне, –
но ничего не попишешь, собственная жизнь относится к тем статьям расходов, что
не терпят ни малейшей экономии. Всякая скупость тут неуместна.
Если отправить его восвояси, сержант Росне и его люди
останутся на свободе – и поди угадай, где они нападут и когда. Доставить этого
прохвоста к полицейскому комиссару? Но он может от всего отпереться, и как ты
его уличишь? Проще всего заплатить…
С тяжким вздохом д’Артаньян полез за кошельком и отсчитал
двадцать пять двойных испанских пистолей из числа тех, что получил от Винтера,
положил их кучкой на стол и решительно прикрыл шляпой под носом у протянувшего
было руку де Невилета:
– Нет уж, сначала рассказывайте…
– Они собираются ждать вас завтра возле
Сен-Андре-дез-Ар. Росне уже знает, что вы ходите этой дорогой, да и место там
тихое…
– Возьмите деньги, – сказал д’Артаньян.
– Но вы обещаете, что мое имя нигде не будет
упоминаться?
– Слово дворянина, – кивнул гасконец. – Если
только и вы, в свою очередь, будете держать язык за зубами. Вздумаете
предупредить этих забавников – будете иметь дело…
– О, я понял! – с живостью воскликнул де
Невилет. – Можете на меня положиться!
Как ни утомлен был д’Артаньян, но, проводив гостя, вынужден
был остаться на ногах – все только начиналось…
Не теряя времени, он отправился к полицейскому комиссару и
изложил суть дела – разумеется, на нем при этом был красный плащ, и хотя имя
кардинала так и не прозвучало, но намеки д’Артаньяна на некоторые
обстоятельства были самыми недвусмысленными, высказанными так, чтобы комиссар
не вздумал ни замять эту историю, ни отнестись к ней с прохладцей…
На другое утро д’Артаньян вышел из дома в одиночку, чтобы
заманить убийц ненадежнее. Де Невилет не обманул – возле Сен-Андре-дез-Ар на
гасконца набросились было семеро крайне решительных на вид субъектов, но, по
странному совпадению, тут же нагрянули человек тридцать переодетых стражников и
сцапали всю компанию еще до первого выпада шпагой…
Глава 8
где гость ужасно рад видеть хозяина, а вот хозяин – совсем
наоборот…
Д’Артаньян решительно поднялся по крутой, выгибавшейся
вправо лестнице знакомого дома на улице Сен-Жак и вошел в небольшую прихожую.
Растрепанный и заспанный слуга, чьи имя д’Артаньян решительно запамятовал –
если только вообще знал, – уставился на него со вполне естественным
раздражением лентяя, чья дрема была прервана столь бесцеремонно. Но во всем
облике слуги не было ни страха, ни хотя бы легонького испуга – и гасконец
уверился, что слуга никоим образом не посвящен в некоторые предприятия своего
господина.
