– Да что вы, – сказал д’Артаньян и перевел
разговор на менее опасную тему. – Кто был тот человек, которого вы
привели? Какой-нибудь высокий сановник двора статхаудера?
– Шевалье, вы совершенно не разбираетесь в
нидерландских порядках… Двор, собственно, никаким влиянием не пользуется. А
самые бедные и менее всего влиятельные в Нидерландах люди – государственные
чиновники… Это был известный зюдердамский делец, миллионер. У него есть во
Франции обширные финансовые и торговые интересы, и однажды ему сумели
объяснить, что он может все это сохранить только в том случае, если будет
поддерживать особые отношения с монсеньёром Ришелье… А у вас, кстати, откуда
взялось столько золота? Когда я вошла, вы как раз высыпали на стол целую груду…
– О, сущие пустяки, – сказал д’Артаньян
беззаботно. – Это мне дали англичане за то, что я, пока заговорщики будут
убивать кардинала, благополучно прикончу в другом углу герцога Анжуйского и
принца Конде…
Анна засмеялась:
– Положительно, вы не теряете времени даром! Как же вас
угораздило, несчастный, в такое злодейство влипнуть?
– Честное слово, я не набивался, – сказал
д’Артаньян столь же беззаботно. – Англичанин сам пришел и предложил.
Должно быть, у меня крайне располагающая физиономия, выдающая недюжинную
серьезность, – человеку несерьезному не предложат с ходу убить за приличные
деньги наследного принца Франции и попутно еще одну особу королевской крови…
Правда ведь?
Глава 2
Мост Ватерлоо
– Эти Нидерланды меня форменным образом
угнетают, – сказал д’Артаньян тоскливо. – Как они только тут живут?
– Интересно, что вам тут не нравится? – спросила
Анна.
– Эти чертовы равнины, – сказал д’Артаньян. –
Одни равнины, вся страна – как доска. Некоторые, знаете ли, уверяют, что земля
имеет форму шара… Их бы сюда послать, пусть поездят из конца в конец, сами
убедятся, что земля плоская…
Анна прищурилась:
– А известно ли вам, что даже его святейшество в Риме
признает землю шарообразной?
– Честное слово?
– Честное слово.
– Черт знает что, – сказал д’Артаньян
грустно. – Вы уже второй человек, который клянется честным словом, что
земля круглая. К тому же его святейшество… Поневоле приходится верить, но я
никак не возьму в толк, как это может быть… И все равно – эти бескрайние
плоские поля нагоняют тоску. То ли дело у нас в Гаскони – горы, леса, иные даже
с разбойниками… Единственное, на что годится эта нелепая страна, – здесь
очень удобно воевать. Есть где развернуться коннице. Правда, и тут имеется
пресловутая ложка дегтя – здешние варварские названия. Взять хотя бы деревушку,
которую мы только что проехали. Ватерлоо. Ужасное название, в нем явственно
чувствуется что-то невыносимо плебейское и совершенно немелодичное. Не завидую
тому бедняге-генералу, кому придется давать тут сражение. Быть победителем при
Ватерлоо – хорошенькая честь… Сразу пропадает добрая половина героизма. Все
битвы, про какие я знаю, случались возле мест с красивыми, звучными названиями
– Канны, Сэ, Рокруа, Павия… Я уже не говорю про Ронсеваль, Гастингс, Каталаун и
Пуатье…
– А вам не приходило в голову, что до того, как
состоялись эти славные битвы, все местечки, которые вы перечислили, были столь
же захолустными и совершенно неизвестными, как это ваше Ватерлоо?
– Совершенно об этом не задумывался, – признался
д’Артаньян потрясенно. – Анна, я восхищен вашим умом…
– Вы опять? Ну-ка, повторите обещание. Чего вы не
должны делать, чтобы не рассердить меня?
– Отпускать комплименты, – насупившись,
добросовестно повторил д’Артаньян. – Восхищаться вами или какими-либо
качествами, вам присущими, а также признаваться в любви… Послушайте, запретите
мне еще дышать! Это будет так же невыполнимо, как… Ну что мне прикажете с собой
поделать?
– Почаще вспоминать, что мы едем с серьезнейшей и
тайной миссией. Ну какие тут могут быть ухаживания?
«Понятно, – подумал д’Артаньян тоскливо. – Чего уж
тут непонятного? Знать бы только, кто он, счастливый соперник, уж я бы нашел
возможность пригласить его прогуляться за Люксембургским дворцом или в другом
подобном месте…»
– Ну хорошо, – сказал он послушно. – А
вопросы задавать мне не запрещено?
– Пожалуйста. Если только они не касаются моих
сердечных дел или секретов кардинала.
– А если я спрошу, как вышло, что вы оказались на
кардинальской службе? Это тоже секрет?
– Нет. Это просто одна из тем, на которую я не склонна
говорить попусту… Ну вот, вы опять надулись! Можете вы относиться ко мне не как
к женщине, а как к другу и спутнику в важной миссии?
– Не могу, – честно признался д’Артаньян. –
Не получается, и все тут. Я так долго мечтал встретиться с вами вновь, ждал
этой встречи…
Анна послала ему из-под широких полей шляпы крайне лукавый
взгляд:
– Надо сказать, вы очень энергично ждали…
– Ну вот, вы опять! Вам, похоже, просто нравится меня
дразнить…
– Я же все-таки женщина, – сказала она ангельским
голосом. – Что делать, если вы так забавно дуетесь…
– Ну конечно, – обиженно сказал д’Артаньян. –
Одно дело – требовать с меня заведомо невыполнимых обещаний и совсем другое –
самой…
– Смотрите! – озабоченно перебила она, вытягивая
руку.
Д’Артаньян посмотрел вперед, увидел приближавшегося вскачь
Планше и привычно проверил, легко ли выходят из седельных кобур оба его
пистолета. Впрочем, не походило пока, чтобы за верным слугой кто-нибудь гнался…
Для вящей предосторожности они применили нехитрый, но
действенный метод: один из слуг все время ехал в полусотне туазов
[1]
впереди, чтобы вовремя оповестить о засаде, а второй отставал на такое же
расстояние, оберегая от внезапного нападения сзади.
Гасконец огляделся. Вокруг, насколько хватало взгляда,
простирались унылые равнины, впереди виднелась речка, в подступавших сумерках
ставшая из синей свинцово-серой, там же, слева, вздымалась на фоне вечернего
неба островерхая громада ветряной мельницы, и ее крылья кружили безостановочно,
словно бы с начала времен. Никаких признаков засады…
Действительно, когда Плашне подскакал совсем близко,
д’Артаньян убедился, что лицо слуги, хотя и озабоченное, вовсе не похоже на
физиономию преследуемого врагами.
– Что случилось?
– Похоже, дальше нам не проехать, сударь… Моста нет.
– Здесь же, нам толково разъяснили, должен быть мост…
– Был-то он был, и совсем даже недавно… Извольте сами
убедиться, сударь! С ним приключилась неприятность…
Подхлестнув коней, они вскоре достигли крутого берега реки,
не особенно и широкой, но, как сразу определил д’Артаньян, глубокой, с быстрым
течением и омутами.
