– Будьте предельно осторожны, господа. Дело может
оказаться смертельно опасным. О вашей поездке никто не знает… но окончательно
быть уверенным в сохранении полной тайны невозможно. Без сомнения, королева уже
встревожена. Она попытается послать к Бекингэму гонцов – это первое, что придет
в голову любому в ее положении. Перехватить этих гонцов всех до одного – моя
забота. А ваша задача – привезти подвески. И, повторяю, друзья мои, –
осторожность, осторожность и еще раз осторожность! В некоторых отношениях ваша
миссия даже более опасна, чем военный поход. По крайней мере, на войне имеются
четко обозначенные боевые порядки, и вы открыто отвечаете ударом на удар… Здесь
же для вас главное – не победить противника, не ответить на его удар, а
доставить подвески в целости и сохранности, не опоздав к назначенному дню,
иначе все усилия пойдут прахом. Бекингэм – некоронованный владыка Англии, если
он обо всем узнает и решит вам помешать, он сможет распоряжаться на этом
туманном острове, словно сам король… Да и во Франции, на обратном пути, вы
можете столкнуться с неожиданностями. Я ничего еще не знаю точно, но
предпочитаю заранее предполагать самый худший оборот дела. Если так и
произойдет, человек заранее готов к худшему и не потеряет времени даром, а если
страхи окажутся преувеличенными – что ж, тем лучше… Вам все понятно, господа? В
таком случае отправляйтесь по домам и собирайтесь в дорогу втайне от всех. Не ввязываться
в поединки, даже если вас сбежится оскорблять весь Париж! Ясно вам? Вы с этой
минуты не принадлежите себе. Если вопросов все же будет не избежать, придумайте
что-нибудь убедительное – едете к родственникам в провинцию, отправляетесь
покупать лошадей, приглашены в гости живущими вдалеке от Парижа друзьями…
Хлопоты о наследстве, роман с замужней дамой… Все, что вам на ум взбредет. Лишь
бы никому и в голову не пришло, что вы уезжаете по моему поручению, что вы
уезжаете в Англию… – И лицо кардинала вновь стало суровым, а его взгляд
по-настоящему ледяным. – Только победа, господа! Только победа…
Глава 3
– Сударь, – осторожно сказал Планше, принимая от
хозяина красный плащ. – Что-то у вас лицо печальное… Вы, часом, не попали
ли в немилость к кардиналу?
– С чего ты взял? – устало спросил гасконец.
– У нас же, у слуг, тоже есть глаза и уши… Мы-то
слышали, как в том доме палили из пистолета… Ясно было, что не получилось у вас
что-то, и его высокопреосвященство мог разгневаться…
– Ну, не все так мрачно… – сказал д’Артаньян и
решительно распорядился: – Планше, собирайся в дорогу. Вычисти мою шпагу,
проверь пистолеты и свой мушкет… В общем, все, как в прошлый раз. Мы уезжаем с
рассветом.
– Опять в Нидерланды, сударь?
– На сей раз в Англию, – сказал д’Артаньян,
понизив на всякий случай голос чуть ли не до шепота. – Но не проболтайся
смотри…
Он невольно окинул комнату быстрым взглядом. Стены здесь
были солидные, сложенные из камня, не то что перегородки в доме на улице
Вожирар, которые без труда можно проткнуть кинжалом, после чего смотреть и
слушать, сколько душеньке угодно. И под дверями никто вроде бы не подслушивает
– его комнату отделяла от коридора небольшая прихожая, куда никто не мог прокрасться
незамеченным. Но все же он повторил тихонько:
– Не болтай, смотри у меня! За дело, Планше, за дело… И
не забудь сходить в конюшню, посмотреть лошадей – подковы проверь, спины и все
прочее… Живо!
Планше вышел, не выказав ни малейших признаков удивления, –
за время службы у гасконца, пусть и не особенно долгое, он уже успел привыкнуть
к самым неожиданным поворотам судьбы и непредсказуемым сюрпризам…
И почти сразу же в дверь осторожно, почтительно постучали.
Вошла служанка и, теребя фартук по свойственной простолюдинкам привычке,
сообщила:
– Хозяйка просит вашу милость пожаловать для важного
разговора прямо сейчас, если можете…
– Хозяйка? – поднял брови д’Артаньян. – А что
ей нужно?
– Не знаю, ваша милость, мы люди маленькие… Просила
пожаловать, говорит, вы ее обяжете до чрезвычайности… – Она оглянулась и
доверительно прошептала, подобно многим своим товаркам, питая явную слабость к
блестящим гвардейцам независимо от того, к какой роте они принадлежали: –
Хозяйка, я вам скажу по секрету, сама не своя, чего-то стряслось у нее, плачет
и плачет… Хозяин три дня как уехал неизвестно куда, и она насквозь
расстроенная…
Д’Артаньян задумчиво почесал в затылке. После известных
событий красотка Констанция демонстративно его игнорировала – в тех редких
случаях, когда им удавалось столкнуться лицом к лицу, проскальзывала мимо с
задранным носиком и выражением явной неприязни. Любопытно, что же так резко
переменилось в одночасье? Как бы там ни было, следует принять приглашение.
Во-первых, до ужаса любопытно, что ей теперь понадобилось, а во-вторых, если он
не пойдет, еще решит, чего доброго, что он испугался или совесть у него
нечиста…
– Передай, что я сейчас поднимусь, – сказал он без
колебаний.
Служанка, игриво вильнув взглядом и явно разочарованная тем,
что не последовало ни расхожих комплиментов, ни заигрываний, вышла. Чуточку
подумав, д’Артаньян все же не стал снимать шпагу – неловко, конечно, идти
вооруженным даже не к хозяину, а к хозяйке дома, но береженого бог бережет. Он
успел уже убедиться, что его враги в средствах не церемонятся…
За окнами уже смеркалось, и на крутой лестнице было
темновато, но убийцы там, безусловно, не смогли бы укрыться незаметно. Да и в
хозяйской гостиной им просто-напросто негде было бы спрятаться – д’Артаньян
моментально в этом убедился, окинув комнату сторожким взглядом.
Констанция порывисто подалась ему навстречу:
– Как хорошо, что вы все-таки пришли! Благодарю вас…
– Гвардеец на призыв очаровательной женщины всегда
откликнется, – сказал д’Артаньян выжидательно, не сводя с нее глаз.
– Но вы ведь, наверное, думаете, что я – ваш враг…
– Помилуйте, Констанция, с чего вы взяли? – пожал
он плечами.
У нее был печальный и растерянный вид, в огромных прекрасных
глазах стояли слезы, одежда в некотором беспорядке – корсаж зашнурован
небрежно, обрамлявшие вырез платья кружева помяты, манжеты не застегнуты. Она
определенно пребывала в самых расстроенных чувствах, но даже в таком состоянии
была, надо признать, чертовски соблазнительна, так что гасконец, и до того
взиравший на нее отнюдь не равнодушно, и на этот раз откровенно залюбовался.
Потом, правда, вспомнил обо всех странностях, связанных с этой красавицей. И
довольно холодно спросил:
– Что у вас случилось?
– Посмотрите, нас не подслушивают?
«Многообещающее начало», – подумал д’Артаньян, но сговорчиво
подкрался к двери на цыпочках и, прислушавшись, решительно мотнул головой:
– Нет, не похоже. Она ушла.
– Ну да, я ее отпустила, но с герцогиней никогда
неизвестно, у нее повсюду шпионы…
