Королева уже знает о предстоящем бале в парижской ратуше – и
о том, что ей непременно следует надеть алмазные подвески, подарок царственного
супруга. Но поскольку подвески-то у Бекингэма…
Д’Артаньян хлопнул себя кулаком по лбу. Ну конечно же! Самый
простой выход из столь опасной и щекотливой ситуации – послать в Лондон гонца,
чтобы забрал опрометчивый подарок у герцога и привез его назад! Кардинал так и
говорил, точно! Сто против одного, что этим гонцом и оказался Атос…
Ну и что? Собственно, а что это меняет? Во-первых,
неопровержимая улика, два подвеска из двенадцати, уже в руках д’Артаньяна, а
во-вторых, много времени пройдет, прежде чем Атос докажет, что он именно Атос,
а не зловредный шпион кардинала, пресловутый д’Артаньян, погубивший на корню
заговор…
И все равно следует припустить со всех ног, или, учитывая
специфику расположения Хемптон-Корта, – приналечь на весла…
Д’Артаньян подошел к своей лодке, где в компании лодочника
восседал Планше. Между ними стояла бутылка вина, и они что-то весело толковали
друг другу, уже явно успев подружиться.
Поманив слугу, д’Артаньян отошел подальше от берега, чтобы
лодочник их не слышал.
– Вот что, Планше, – сказал он тихонько. – Ты
видел, как схватили Атоса с Гримо?
– Конечно, сударь. Я так и понял, что это вы что-то
хитрое придумали. И позволил себе выпить за ваш светлый ум… Уж я-то их сразу
признал… Мы что, плывем в Лондон?
– Не мы, а я, – сказал д’Артаньян. – Планше,
ты себя давно показал сметливым и расторопным малым… Не подведи и на этот раз.
Оставайся здесь. Нужно будет разнюхать, куда заперли эту парочку, – а
вдруг у них в запасе какой-нибудь коварный ход и они быстрее обретут свободу,
чем я рассчитывал? Наблюдай, вынюхивай, подкупай, если понадобится, англичане
любят золото не меньше, чем наши земляки, – он, не считая, выгреб из
кошелька пригоршню монет и сунул Планше в руку. – Я до полудня буду ждать
тебя в «Кабаньей голове» – ну, а если опоздаешь, придется тебе выбираться из
Англии самому. Ничего, по-английски ты говоришь свободно, денег у тебя
достаточно, тебя, в отличие от меня, мало кто знает здесь в лицо… справишься?
– Конечно, сударь, – уверенно сказал
Планше. – Я у вас на службе многому научился…
– Приступай немедленно, – сказал д’Артаньян.
Он ободряюще похлопал слугу по плечу, шагнул в лодку и
удобно разместился на широкой скамье в корме. Лодочник проворно заработал
веслами, выгребая на середину реки среди скопища иллюминированных суденышек.
Течение подхватило лодку и проворно понесло ее в сторону
Лондона. Довольно быстро сверкающий огнями дворец остался позади, вокруг
потянулись темные берега, только звезды сияли над головой, окружая луну, и
д’Артаньян, поплотнее закутавшись в плащ, погрузился в дрему – до Лондона было
около пяти лье, и можно было немного поспать, отдыхая душой и телом от
нечеловеческого напряжения этого вечера…
Глава 7
где выясняется, что английские служители правосудия,
собственно говоря, ничем особенным и не отличаются от своих французских
собратьев
Король Людовик Тринадцатый выпрямился во весь свой
немаленький рост, став по-настоящему величественным и грозным, подобно иным из
его венценосных предков, внушавших страх европейским державам, вражеским армиям
и нерадивым министрам с непокорными вельможами. Взор его метал обжигающие,
ослепительные молнии, голос гремел, как гром:
– Вы обманули мое доверие, мадам! Мой драгоценный
подарок… ценный даже не алмазами, хоть и они сами по себе недешево стоят, но
главное – сделанный от чистого сердца, в приливе истинных чувств, вы самым
беззастенчивым образом преподнесли английскому хлыщу! И не просто очередному
воздыхателю, а откровенному любовнику, с коим вы занимались блудом прямо в
Лувре! В моем доме, черт побери! И кто же вы после этого?
Королева Анна Австрийская, побледневшая, как смерть, молча
ломала руки. Слезы текли по ее щекам двумя ручейками, и фамильная нижняя губка
уже не оттопыривалась высокомерно, а жалобно подрагивала, как осенний лист на
ветру. Жалким, неуверенным голосочком она пролепетала:
– Луи, это наговор! Клевета! Интриги! Меня хотят
погубить злобные враги…
– Да? – саркастически расхохотался король. –
Мадам, меня не зря зовут Людовиком Справедливым! И я разберусь во всем
справедливо, черт меня побери со всеми потрохами, волк меня заешь! А это что
такое, побрехушка вы испанская? А? Это что такое, спрашиваю? – и он со
зловещим выражением лица потряс в воздухе двумя алмазными подвесками, вовсе не
распространявшими сейчас радужного сияния, а выглядевшими жалко и уныло, как
поднятые за шкирку нашкодившие котята. – Я вас спрашиваю, что это такое?
Молчите? Черт вас побери, посмотрите на этого юного дворянина! Он служил своему
королю, как способен только гасконец, чтобы уличить вас в неверности и
воровстве, в раздаривании кому попало французских драгоценностей, он прошел
сквозь многочисленные опасности, преодолевая интриги вашего любовника, тяготы
морского путешествия, штормы и бури, английские зловредные для здоровья туманы…
– И уиски, ваше величество, и уиски, – скромно
напомнил д’Артаньян, стоя в сторонке и не без злорадства наблюдая за упавшей на
колени королевой, растерявшей все свое величие и достоинство.
– Да, и уиски! – воскликнул король. – Чтобы
уличить вас, молодому человеку пришлось даже пить уиски, самую страшную
жидкость для питья, какая только существует на земле! Но он и на это пошел из
любви к своему королю и в борьбе за супружескую добродетель! Молчите же,
несчастная! Вы приперты к стене неопровержимыми уликами! Боже мой, я бы еще
как-то понял, задери он вам юбку где-нибудь в стогу или на поляне под дубом! Но
осквернить прелюбодеянием Лувр, старинное обиталище моих предков! Кто вы после
этого? Я вам скажу, прах вас побери! Шлюха ты подзаборная! Проститутка ты
коронованная! Да я тебя законопачу в монастырь на веки вечные, паршивка этакая!
Я тебя отошлю в кварталы Веррери в тамошнее веселое заведение – там тебе самое
место, поблядушка ты испанская! Где были мои глаза, когда я на тебе женился?
Меня же предупреждали многие, о тебе еще в девках ходила та-акая слава…
– И не забывайте про герцогиню де Шеврез, ваше
величество, – почтительно напомнил д’Артаньян. – И про других ее
шлюшек тоже…
– Вот именно! – в ярости взревел король, швыряя
подвески на пол и безжалостно топча их ногами. – Мало вам было мужчин? Вы
еще и с женщинами развлекались самым гнусным образом! До служанок докатились,
как будто мало было вам титулованных дворянок и собственных камеристок! Да надо
мной будет хохотать вся Европа! Тот самый Людовик, чья беспутная женушка
блудила с заезжими англичанами и, не удовольствуясь этим, таскала к себе в
постель не только герцогинь, но и простолюдинок! Ты подумала, стерва такая, что
скажет обо мне Европа? Какая у меня будет репутация среди монархов? Я же не
смогу показаться ни в одном иностранном дворце, мне будут хихикать вслед, кто
только вздумает, а крыть будет и нечем! Да я тебя туркам продам в гарем и
специально попрошу, чтобы подобрали самого старого, мерзкого, извращенного
турка!
