– Вы, как всегда, правы, – сумрачно признался
д’Артаньян. – Ну да, так уж сложилось… Я не силен в том, что именуется
ухаживанием по всем правилам. У меня есть только богатый опыт, а это, как я теперь
вижу, совсем даже не то… Но я и правда люблю вас!
– Может, все дело в том, что на этот раз вы столкнулись
с сопротивлением?
– Что за глупости вы говорите! – взвился
д’Артаньян. – Ничего подобного! Это любовь, уж я-то знаю! И вы, вы тоже
помнили обо мне! Я ведь знаю, что это вы передали для меня сто пистолей через
капитана де Кавуа!
– Вы уверены?
– Уверен. Сердце подсказывает.
– Ну и что? Это была обыкновенная жалость к юноше,
попавшему в нешуточную передрягу…
– Ничего подобного!
– Думаете?
– Я же говорю: всякий влюбленный – провидец вдвойне!
Анна…
Она решительно встала:
– Думаю, мне пора идти спать…
– А я? – совсем по-детски спросил д’Арта– ньян.
– А вы преспокойно можете устроиться здесь. Лавка
достаточно широкая… а постель в спальне слишком узкая. Настолько, что самому
благонамеренному человеку обязательно полезут в голову игривые мысли. А я
устала и хочу отдохнуть. Как бы я к вам ни относилась, но слушать остаток ночи
ваши неизбежные признания и клятвы… Нет уж, ложитесь здесь, на лавке.
– А выкуп? – расхрабрился д’Артаньян.
– Простите?
– Есть такой обычай у крестьян. Вроде игры. За
выполнение иных просьб требуют выкуп…
– И что же вы от меня потребуете?
– О, ничего невыполнимого или особо тягостного для
вас, – сказал д’Артаньян. – Когда все кончится, когда мы завершим
дело, обещайте прогуляться со мной… ну, допустим, по Сен-Жерменской ярмарке или
в аллеях Тюильри. Это не слишком наглое требование, правда?
– Пожалуй.
– Так вы обещаете?
– Ну хорошо, хорошо, обещаю… Спокойной ночи, дорогой
Шарль!
И она скрылась на втором этаже, словно пленительный призрак,
оставив д’Артаньяна в состоянии того одновременно приятного и мучительного
безумия, что хорошо знакомо каждому влюбленному. О сне и речи быть не могло, он
лежал на широкой лавке, завернувшись в плащ, и то, что происходило в его
голове, не поддавалось связному описанию по причине полнейшей сумбурности и
шараханья из крайности в крайность что ни миг…
Входная дверь тихонько приотворилась. Грезы и фантазии
моментально покинули д’Артаньяна, он сторожко приподнялся, взял со стола один
из своих пистолетов и убедился при тусклом свете лампы, что пружина замка
заведена.
И тут же отложил оружие, узнав Планше. Слуга осторожно
сделал пару шагов в комнату, огляделся и, увидев на лавке д’Артаньяна,
прямо-таки бросился к нему.
– Сударь! – прошептал честный малый прерывающимся
голосом. – Сударь! Скверные дела!
– Что такое? – насторожился д’Артаньян.
– Сударь, сдается мне, мы попали в ловушку! –
промолвил Планше, не сводя испуганных глаз с двери.
– Это еще почему? Да успокойся ты!
– Сударь, прежде всего… Наш хозяин никакой не мельник!
– Почему ты так решил?
– Вы не забыли, что я всю сознательную жизнь готовился
стать мельником? Уж я-то сразу отличу, где настоящий мельник, а где фальшивый!
– Помедленнее, Планше, – сказал д’Артаньян, садясь
на лавке и затыкая за пояс пистолеты. – Давай подробнее…
– Он совсем не умеет управлять мельницей, верно вам
говорю… Тут все зависит от крыльев. Он пустил крылья слишком быстро, точно вам
говорю, сударь! Мука черт-те сколько времени идет черная, вот-вот загорится, а
ему хоть бы хны! Таращится на нее так, будто все в полном порядке… А он ведь не
пьяный и не кажется сумасшедшим. Помните, что он нам наплел? Что он и есть
здешний мельник, что занимается своим ремеслом черт-те сколько лет… Все враки,
сударь! Он тут совсем недавно, не знает толком, где что лежит… а главное, я уже
говорил, совершенно не умеет управляться с мельницей! Это фальшивый мельник! Да
работай он так, как сейчас работает, к нему никто не привез бы и горсточки
зерна! Говорю вам, мука идет чернющая, чернее угля, она вот-вот загорится, а он
ходит у жерновов с самодовольным видом, как индюк на птичьем дворе, как будто
так и надо! Скверные дела, сударь!
Он говорил так убедительно, с таким знанием дела, что
д’Артаньяну передалась в полной мере тревога верного слуги.
– Где твой мушкет? – спросил он.
– Вон там, в углу…
– Поднимись к миледи Анне, разбуди ее и расскажи все.
Черт, ведь Лорме в конюшне…
– Его так просто врасплох не застанешь, сударь, –
убежденно сказал Планше. – Я с ним за эти дни тесно сошелся. Человек
опытный, во всяких переделках бывал. Могу поспорить, он и не спит вовсе…
– Все равно осторожность не помешает, – сказал
д’Артаньян. – Разбуди миледи, потом сбегай в конюшню и предупреди Лорме.
Когда вернешься, разожги фитиль, возьми мушкет и будь готов ко всему…
– А вы?
– А я пойду посмотрю на нашего любезного хозяина… Ну,
живо!
Не теряя времени, д’Артаньян бесшумно приоткрыл дверь,
выскользнул наружу и стал бесшумно подкрадываться к мельнице с ловкостью истого
уроженца Беарна, привыкшего ходить по каменным осыпям и горным тропинкам.
Ночь была безлунная, но небо оказалось чистым. На фоне
россыпи бесчисленных звезд по-прежнему кружили мельничные крылья, производившие
сейчас жутковатое впечатление, – оттого, что казались чем-то живым и
злокозненным…
Не успел он сделать и пары шагов, как дверь у подножия
мельницы со скрипом отворилась, показался мнимый мельник с фонарем в руке.
Д’Артаньян шарахнулся за угол дома, прижался к холодной каменной стене.
Мельник неторопливо прошел мимо, не заметив его, и сделал
довольно странную вещь. Он повесил свой ярко горевший фонарь на столбик
изгороди, проверил, не свалится ли – и ушел назад на мельницу. Д’Артаньян,
оторопело наблюдавший за этими престранными манипуляциями, прокрался к мельнице.
Распахнул дверь – и оказался лицом к лицу с хозяином, державшим другой фонарь.
Самообладание гасконца не покинуло: как всегда бывало с ним
в минуту нешуточной опасности, он не терял зря времени и действовал
молниеносно. Не вынимая шпаги – к чему применять благородное оружие против
подлого шпиона? – он нанес хозяину могучий удар кулаком, враз сбивший того
с ног. Фонарь отлетел в угол обширной комнаты и, кажется, разбился, потому что
в углу взметнулось высокое пламя. Не обращая на него никакого внимания,
д’Артаньян одним прыжком оказался в другом углу, склонился над постанывавшим
хозяином и, приставив ему к голове пистолет, зловещим шепотом осведомился:
– Так, значит, сударь мой, вы не мельник, а разбойник?
Проезжающих в ловушку заманиваете, а потом режете и грабите? Ну, это нам
знакомо. В Бе… у себя на родине мне случалось прикончить парочку таких вот
мерзавцев, так что дело насквозь знакомое… Дать вам время прочитать отходную
или… Пожалуй, не стоит быть к вам настолько добрым… Хотите что-нибудь сказать, прежде
чем я разнесу вам череп?
