– Не клянитесь, д’Артаньян, – сказал кардинал
полушепотом. – Я нисколечко в вас не сомневаюсь. Вы сделали все, что было
в человеческих силах, и даже более того… Свою часть плана вы выполнили
блестяще. Зато кто-то другой не выполнил до конца свою, в этом нет никаких
сомнений…
Капитан де Кавуа тихонечко, осторожно произнес:
– Она до последнего мига не знала, доставят ли ей
подвески…
– Вот именно, – произнес кардинал тем же
отрешенным полушепотом, не меняя позы. – Я решительно отказываюсь видеть в
происшедшем козни нечистой силы, а следовательно, остаются люди… Есть только
одна разгадка: Бекингэм успел заказать точную копию двух недостающих подвесков,
и кто-то опередил вас, д’Артаньян, буквально на минуты…
– Это все те несколько часов, что я из-за Винтера
потерял в тюрьме! – горестно воскликнул д’Артаньян. – Они-то все и
решили! Дело было так…
– Вы расскажете мне об этом потом, – сказал
кардинал голосом, в котором помаленьку стала проступать прежняя
твердость. – Поедемте отсюда, нам нужно, не откладывая, обдумать все
промахи и найти виновного… успокойтесь, д’Артаньян, я же сказал только что,
лично к вам у меня нет ни малейших претензий, вы свою часть выполнили блестяще:
это кто-то другой поплатится, не перехвативший вовремя ее гонцов… – Он
впервые после ошеломительного удара попытался улыбнуться, и это у кардинала
почти получилось. – Не унывайте, господа, проигранные сражения еще не
означают проигранной войны…
Глава 12
в которой события несутся вскачь, словно пришпоренные
– В конце концов они меня задавили числом, –
рассказывал Каюзак, выглядевший вполне здоровым и бодрым. – Прибежало еще
с дюжину, стали с ног валить, вязать… Пришлось бросить этих, что я прижимал к
стене скамейкой, – от них все равно не было никакого толку, сомлели, глаза
закатили, о пощаде уже не орали… Взялся я за эту дюжину, и, доложу вам, друзья
мои, дело пошло славно: они у меня порхали по комнате, что твои бабочки… Но
дюжина – это и есть дюжина, а там еще слуг набежала немеренная уйма… Короче
говоря, они меня связали по рукам и ногам и первым делом обшарили с ног до
головы, так, что я извертелся от щекотки. Терпеть не могу щекотки, признаться.
Ничего не нашли и бросили в подвал, говоря меж собой, что на следующее утро
представят господину губернатору для скорого и справедливого суда… Один,
мерзкого такого облика, принялся меня допрашивать, упорно называя д’Артаньяном…
– Говорил я вам! – воскликнул д’Артаньян,
обращаясь к де Варду. – Они приняли его за главного, за меня!
– Вот именно, – подтвердил Каюзак. – Я,
конечно, не стал этого прохвоста разубеждать, что я не д’Артаньян, – к
чему? Вы тем временем далеко могли ускакать… Всю ночь я провалялся в этом
проклятом подвале на голом камне, бока отлежал… А утром все переменилось, как в
волшебной сказке. Пришел хозяин «Золотой лилии», весь из себя трясущийся от
страха. И стал меня молить о милосердии таким униженным голоском, что я его
даже не стал бить, когда он меня развязал… Знаете, что было утром? Эти
полудурки отправились-таки к губернатору докладывать с восторгом, что
поймали-таки этого самого злостного фальшивомонетчика, только оказалось, что
губернатор ни сном, ни духом не ведает ни о ком подобном, никто ему не присылал
указаний ловить и вязать… Понимаете, это все тот тип, что меня допрашивал: он
нагрянул к амьенским судейским, представился чиновником из Парижа, обязанным
поймать фальшивомонетчиков, и те, дураки набитые, дали ему переодетых солдат,
оказали всяческое содействие… А может, они и не дураки вовсе… Когда прискакал
гонец от кардинала и взялся за расследование, похоже было по некоторым их
обмолвкам, что у того типа все же были при себе какие-то бумаги с печатями,
предписывающие оказывать всяческое содействие… Это как-то больше похоже на
правду – в жизни не встречал простодушного судейского, который поверит на слово
чиновнику, пусть даже из Парижа, но не предъявившему никаких бумаг… Они крутили
и вертели, не признавали прямо, кто подписал его бумаги, но и не говорили, что
бумаг не было…
– Это-то понятно, – с горькой усмешкой сказал де
Вард. – Ручаться можно, что бумаги были подписаны ее величеством. А
судейские из Амьена, не будь дураки, быстренько смекнули, что их не просто
обвели вокруг пальца, а втянули без их ведома в интриги меж королевой и
кардиналом. И, оказавшись меж молотом и наковальней, предпочли прикинуться
тихими идиотами…
– Примерно так говорил мне и гонец кардинала, –
сказал Каюзак. – В общем, хозяин трясся от страха и молил не предавать его
злой смертушке, потому что он ни в чем не виноват, он, изволите ли видеть, и
предполагать не мог, что это не мы фальшивомонетчики, а чиновник из Парижа
фальшивый…
– И вы не отвесили ему хотя бы парочку оплеух? – с
неудовольствием спросил д’Артаньян. – Стоило бы…
– Друг мой, я человек добрый и отходчивый, –
сказал Каюзак, значительно подмигивая. – Не по-христиански угощать
оплеухами беднягу, послужившего бессознательным орудием злых сил… Но поскольку
моя доброта все же не безгранична, я выставил ему условие: и его собственная
продувная физиономия, и его гостиница останутся в целости и сохранности, но за
это я перед тем, как пуститься в путь, отобедаю в его трактире за его счет…
– И он, я полагаю, согласился? – сказал
д’Артаньян. – С его стороны это было неосмотри– тельно.
– Весьма, – поддержал де Вард. – Уж если
Каюзак обедает…
– О, вы преувеличиваете мои скромные
возможности, – сказал Каюзак. – Конечно, я старался изо всех сил,
проголодавшись за ночь в подвале и испытывая нешуточную жажду, а кроме того я
пригласил к столу человек шесть проезжих дворян, потому что больше всего на
свете после дуэлей люблю хорошую компанию за столом… Но все равно, как мы ни
старались, у хозяина осталось в целости еще почти половина винного погреба и
половина съестных припасов. У него очень уж обширный винный подвал, да и
припасов немало…
– Представляю себе это пиршество, – расхохотался
д’Артаньян. – Он не пытался повеситься, потеряв половину вин и съестного?
– Поначалу он выказывал такое намерение, – кротко
ответил Каюзак. – Но я объяснил ему, что самоубийство, особенно через
повешенье, – смертный грех, недостойный истинного христианина… а кроме
того напомнил, что в случае его скоропостижной смерти обязательно будет назначено
следствие, и судейские непременно доедят и допьют все, с чем не справились я и
мои гости, но, как и мы, не заплатят ни грошика, а значит, вдова будет
разорена… Хозяин внял моим доводам и отправился биться головой о стену… Ну, а я
отправился в Париж.
– Честное слово, я вам даже завидую, – сказал де
Вард. – Со мной никаких приключений не произошло – я отправил Любена
купить лошадь где-нибудь поблизости и, отлежавшись пару часов под дубом, поехал
в Париж…
– И прибыли как раз вовремя, чтобы узнать о нашем
поражении… – горько усмехнулся д’Арта– ньян.
– Вам совершенно незачем казнить себя, – сказал де
Вард серьезно. – Кардинал прав: вы сделали все, что могли. Виноваты те,
кто не перехватил на дороге этого чертова Атоса…
