– Значит, это все-таки был Атос?
– Никаких сомнений. Он миновал три засады, чудом
ускользнул из четвертой, во время которой был сбит с коня Арамис… но все же
прорвался в Париж и опередил вас буквально на несколько минут.
– Это все Винтер, – сказал д’Артаньян сквозь
зубы. – Чертов Винтер. Не веди он своей собственной игры, не попади я в
тюрьму на несколько часов, мы бы их непременно опередили…
– Что толку предаваться унынию, если ничего нельзя
изменить? Мы еще попытаемся сквитаться. Главное, прошло уже три дня, а мы все
еще живы…
– Да, это большое достижение, если учесть, что мы имеем
дело с мстительной испанкой… – сказал д’Артаньян серьезно. – Мы живы,
его высокопреосвященство остается первым министром… Мне казалось той ночью, что
он навсегда потеряет расположение короля…
– Вы плохо знаете короля, – усмехнулся де Вард. –
Меня, конечно, не было в ратуше во время достопамятной сцены, но в Париже я
живу дольше вашего и на кардинальской службе состою не первый год… Вы всерьез
полагаете, что король поверил оправданиям супруги? Он, конечно, сугубо между
нами, изряднейшая тряпка, но это не означает, что он глуп. Он, конечно же,
многое понял, но доказательств у него не было… Не переживайте, д’Артаньян.
Партия не окончена. Во-первых, охлаждение меж королем и королевой давно перешло
в настоящее отчуждение, во-вторых, королева еще долго будет оставаться в
тяжелом и неопределенном положении, поскольку до сих пор не исполнила основной
долг всякой замужней женщины, а уж тем более королевы – не родила наследника…
В-третьих, она вряд ли сможет резко отказаться от прежних привычек, и рано или
поздно кардинал отыщет способ… Черт, где же это хваленое вино?
– Пойду потороплю их, – сказал д’Артаньян, вставая
из-за стола.
Прежде чем войти в соседнюю комнату, где старик Нуармон
переливал вино в кувшины, он остановился в коридорчике, достал из кармана
письмо и в десятый раз перечитал с колотящимся сердцем несколько строчек.
«Дорогой Шарль! Мы вернулись благополучно, и вскорости я с
вами непременно увижусь. Пока же посылаю дюжину бутылок божансийского вина,
купленного по дороге. Оно великолепно, сами убедитесь. Как только с известными
вам делами будет покончено, я тут же пошлю вам приглашение в гости. Любящая вас
Анна».
Поцеловав листок, д’Артаньян спрятал его на груди. Несмотря
на позорный проигрыш, он с самого утра находился в прекраснейшем расположении
духа – как только посыльный принес корзину с вином и запечатанное письмецо от
Анны…
Он уже три для как обосновался в новой квартире на улице
Феру – в доме, выбранном с величайшим тщанием, после того, как о хозяине были
собраны все необходимые справки с помощью одного из секретарей Ришелье отца
Анжа.
На сей раз д’Артаньян был совершенно уверен, что не встретит
никаких неприятных сюрпризов. Хозяин дома, отошедший от дел пожилой стряпчий,
жил главным образом в своем именьице под Парижем, оставив дом на попечение
одного-единственного, столь же старого слуги Нуармона. Поскольку от дел
почтенный судейский чиновник отошел более десяти лет назад, он не имел ни
малейшего касательства к нынешним придворным интригам и не держал ничью
сторону. Кроме того, у него не было ни родных, ни друзей, державших бы чью-то
сторону. Одним словом, до появления д’Артаньяна в качестве квартиранта оба
обитателя дома на улице Феру были так же далеки от текущей политики, как если
бы обитали на Северном полюсе.
Дом был небольшой, д’Артаньяну сдали второй этаж, а первый
оставался тихим и запустелым, поскольку там обитал один лишь Нуармон, субъект
добродушный и безобидный, с одной-единственной страстишкой – заливать в свою
утробу все спиртное, что только подвернется или неосмотрительно будет оставлено
в пределах досягаемости вытянутой руки. Впрочем, в глазах д’Артаньяна эта
привычка не была таким уж особенным недостатком – если только слуга,
разумеется, не покушался на его собственный винный погребок, который он начал
уже закладывать.
Вот и сейчас было опасение, что Нуармон, вызвавшийся помочь
слугам переливать вино из бутылок в графины, воспользуется моментом, но
учитывая, что старик оказался под бдительным присмотром сразу трех расторопных
малых, не стоит особенно уж беспокоиться. Пожалуй, можно будет оставить ему
стаканчик, когда они там все закончат…
Д’Артаньян резко распахнул дверь в кухоньку.
И остановился на пороге.
Старый Нуармон лежал лицом вверх, ногами к столу, все еще
сжимая в руке глиняный стакан, остекленевшими глазами уставясь в потолок, на
перекрещенные темные балки. Один из графинов валялся рядом, разбившийся на
мельчайшие осколки. Лицо старика было мраморно-белым, во множестве усеянным
маленькими красными точками… Больше никого в кухоньке не было.
Только когда за спиной у гасконца затопотали шаги, он
осознал, что издал жуткий вопль…
Де Вард, опомнившийся первым при виде этого печального
зрелища, решительно прошел в кухоньку и, присев на корточки, долго разглядывал
лицо покойника.
– Минут десять назад он был здоровехонек… –
потерянным голосом произнес д’Артаньян. – Я заглядывал на кухню…
Де Вард наклонился и, почти прижавшись ноздрями ко рту
покойника, долго и сосредоточенно нюхал воздух.
– Ядом пахнет? – с замиранием сердца спросил
д’Артаньян, пытаясь вспомнить что-то чрезвычайно важное.
– Пахнет вином, – протянул де Вард, не
оборачиваясь к нему. – Только вином. Судя по положению тела, он налил себе
стакан и выпил, все еще держа графин в одной руке, – горлышко все еще
зажато у него в ладони…
Д’Артаньяну стало неуютно и холодно, словно по комнате
хлестнул порыв тугого морозного ветра.
– Я вспомнил, – сказал он, по-прежнему не в силах
превозмочь озноб. – Анна… ее муж умер при точно таких же обстоятельствах,
но никто не доказал отравления…
– Как и в нескольких похожих случаях, за последние
пять-шесть лет приключившихся в Париже, Руане, Нанси и Орлеане, – произнес
де Вард, медленно выпрямляясь. – Одни только подозрения…
– Ну да, я помню! – громыхнул Каюзак, радуясь
случаю вставить словечко. – Мне рассказывал отец Жозеф, кардинал как-то
просил его написать по всем этим смертям подробный отчет – ведь если мы имеем
дело с новым, неизвестным способом убийства, то его нужно изучить. Я помню…
Всегда эта смерть была кому-то выгодна – уставшие ждать наследники, ветреная
жена и тому подобное, – и всякий раз лекари оказывались бессильны
определить отравление… Отец Жозеф искал хоть какие-то следы, но ничего не
добился…
– Позвольте! – вскричал д’Артаньян. – Но ведь
это Анна прислала мне это вино…
Де Вард поднял на него внимательные, холодные глаза:
– Вам это достоверно известно?
– Корзинку принес ее слуга…
– Вы его видели прежде у нее?
– Н-нет… Но я не знаю в лицо всех ее слуг… Собственно,
в лицо я знаю одного Лорме… Но он ведь передал письмо, написанное ее
собственным почерком! Вот оно!
