– Да, вот что! – спохватился д’Артаньян. –
Госпожа де Кавуа, вы, часом, не слышали ли еще и о четырех мушкетерах короля,
проехавших через городские ворота? Констанция и ее спутники переодеты как раз
мушкетерами…
– Любезный господин д’Артаньян, я умная женщина, но не
волшебница, – с достоинством ответила г-жа де Кавуа. – Сейчас столько
мушкетеров и прочего военного народа уезжает из Парижа, спеша к Ла-Рошели,
догоняя свои роты и полки… Даже расспрашивать бесполезно. В особенности если, в
отличие от Анны, наша четверка вовсе не собиралась привлекать к себе внимание.
Самая обычная картина – мушкетеры короля верхами…
– Да, вы правы, – согласился д’Артаньян. –
Боже, сделай так, чтобы мы не ошиблись в догадках, чтобы мы рассчитали верно…
На коней, граф, на коней!
Глава 15
Рыцарь и лилия
Ежась от утреннего холодка, д’Артаньян осторожно высунулся из-за
куста так, чтобы не потревожить ни одной веточки. Меж деревьями и в кустарнике
еще висели кое-где зыбкие клочья тумана и помаленьку таяли. Со стороны
монастырской стены не доносилось ни единого звука, но слева тонкой струйкой
поднимался дымок из поварни, а значит, там уже начинали понемногу просыпа–
ться…
Как он ни приглядывался, не мог различить на земле свежих
отпечатков конских копыт или следов колес кареты или повозки. Дело было не в
яростных надеждах – опыт гасконского охотника подсказывал ему, что со
вчерашнего вечера из ворот не выезжали ни всадники, ни колесные экипажи.
Словно отвечая на его не высказанные вслух мысли, Рошфор
тихонько сказал:
– Слуги расспросили всех в округе. Вчера, по крайней
мере, никто отсюда не уезжал, а господа мушкетеры, числом четверо, прибыли
задолго до вечера… Они там. Или, по крайней мере, там, внутри, госпожа
Констанция с сообщниками…
– Но ведь это уже кое-что? – спросил д’Артаньян,
чувствуя, как жесткая усмешка, словно гримасой, сводит всю левую половину
лица. – В конце концов, их только четверо… Даже трое – Констанция
по-настоящему опасна только в том случае, если неосмотрительно выпить то, что
она предлагает из своих прелестных ручек…
– Мы не знаем, сколько там еще может оказаться народу.
Монастырь, конечно, женский, но когда речь идет о таком вот гнезде…
– Но мы же не можем торчать тут до бесконечности?
– Он прав, Рошфор, – поддержал Каюзак, поплотнее
закутываясь в плащ. – Если так и будем торчать, ничего не узнаем и ничего
не изменим. Хорошо бы туда проникнуть…
– Но как?
– Это уж вы думайте, друзья мои, – сказал
великан. – Вы, все трое, – люди хитроумные, а я особо думать не
привык. На мой взгляд, проще всего было бы выломать к чертовой матери ворота,
ворваться туда и захватить поганцев тепленькими. Если даже вы начнете
придумывать всякие военные хитрости, скажем, подсылать кого-то под видом
заблудившегося путника, дело может провалиться. Стоит им что-то заподозрить…
Монастырь расположен на отшибе, вдали от большой дороги, нужно быть уж не знаю
каким заплутавшим путником, чтобы сюда забрести…
Рошфор с сомнением посмотрел на ворота:
– Их, по-моему, можно выломать только пушечными ядрами…
– Или вон тем симпатичным камнем, который валяется
справа, – возразил Каюзак. – Видите? Серый такой валун…
– Его и втроем не поднять!
– Уж я-то подниму, только прикажите… И в два счета
выломаю эти клятые ворота, любо-дорого!
– Возможно, – в задумчивости произнес
Рошфор. – И, несомненно, внутри от адского грохота проснется даже мертвый…
Мы нашли в стене одну потайную калитку, но если есть и другие, совершенно
незаметные снаружи?
– В таком случае, мы разделимся, – сказал
д’Артаньян. – Скажем, мы с Каюзаком ворвемся внутрь, а вы с де Вардом и
всеми четырьмя слугами окружите монастырь, насколько удастся. Это рискованно,
согласен, но сколько же можно торчать тут, ничего не делая? Рошфор, если вы и
дальше будете медлить, клянусь богом, я пойду туда один! Мы не на войне, черт
побери, и вы не командир!
– Он прав, Рошфор, – кивнул Каюзак.
– Абсолютно прав, – поддержал де Вард. –
Штурм – и никак иначе.
– Ну ладно… – протянул Рошфор. – Вы, Каюзак…
Тс-с!
Он пригнулся, чтобы его не видно было за кустами с той
стороны. Его друзья моментально проделали то же самое – кто укрылся за кустами,
кто отступил за дерево.
Послышался тягучий, пронзительный скрип, и одна половинка
ворот – из толстых досок, почти сплошь окованных железом, как было принято в ту
беспокойную эпоху, – отошла внутрь. Кто их распахнул, они не видели,
створка закрылась почти сразу же, но сначала наружу выехала бочка на колесах,
запряженная понурой лошадью не менее преклонного возраста, нежели незабвенный
беарнский мерин, на котором д’Артаньян пустился завоевывать Париж. На облучке
сидела грузная монахиня в коричневом одеянии с опущенным на лицо капюшоном. Она
громко причмокнула губами, и старая лошадь поплелась привычной дорогой. «Ну да,
ручей, – вспомнил д’Артаньян. – Неподалеку отсюда, у ведущей в
монастырь дороги, мы его видели и сами поили там коней».
– Господа, – возбужденно зашептал он. – Вот
вам и решение! У нас будет пленница, которую можно разговорить!
– А если она не захочет говорить? – усмехнулся
Каюзак.
– У меня заговорит, – сказал д’Артаньян
многообещающим тоном. – Отчего-то я не чувствую сегодня в себе жалости к
здешним монахиням…
– Сказать по совести, я тоже, – кивнул Рошфор. –
Каюзак, заходите слева, дадим ей отъехать подальше и перехватим без шума…
Прячась за кустами по обе стороны узенькой лесной стежки,
они преследовали бочку на протяжении примерно ста шагов. Потом Рошфор громко
кашлянул, и Каюзак на цыпочках выбежал на дорогу – при всем своем росте и
комплекции он отнюдь не был неуклюжим и при необходимости мог двигаться легко и
бесшумно, словно огромный кот. Монахиня, вмиг сдернутая с облучка, лишь слабо
трепыхалась в железных объятиях великана. Что до лошади, то она со свойственной
всем, достигшим столь преклонного возраста, философской невозмутимостью как ни
в чем не бывало шагала по знакомой дорожке, пока де Вард не остановил ее,
схватив вожжи, и не привязал их к кусту. Старушка невозмутимо принялась
пощипывать листочки.
Каюзак побежал в чащобу, неся на весу свою пленницу и как-то
странно оглядываясь на спешивших следом друзей. Оказавшись на поляне, он
внезапно ухмыльнулся во весь рот и, стараясь не повышать голоса, сообщил:
– Друзья мои, сейчас вы увидите первую красотку во всей
округе! Черт побери, она настолько пленительна, что и святой бы не удержался от
объятий, куда уж мне, грешному!
Рошфор поморщился:
– Каюзак, вы можете обойтись без глупых шуток в столь
важный момент?
– Дело так оборачивается, что не могу, уж простите,
граф, – настойчиво продолжал Каюзак. – Прикройте глаза, друзья мои,
сейчас вы будете ослеплены несказанной красотой нашей пленницы, так что советую
поберечься! А ну-ка!
