– Если вы нас обманули хоть в малости, любезный
Бриссон, вы умрете на месте, – преспокойно предупредил Рошфор. – Я не
шучу.
– Клянусь вам…
– Не клянитесь, – сказал Рошфор. – Просто
вспомните хорошенько, не упустили ли чего…
– Да что вы!
– Ну что же. Ваша жизнь и свобода исключительно в ваших
руках, так что не взыщите, если придется…
– Что я должен делать?
– Вы сейчас вернетесь в монастырь с бочкой, –
терпеливо, словно маленькому ребенку, разъяснил Рошфор.
– Но я ее не наполнил…
Граф усмехнулся:
– Думаю, об этом в ближайшее время вряд ли кто-то
вспомнит… Вы вернетесь к воротам, словно уже побывали на ручье. Как ни в чем не
бывало окликнете привратника…
– Там привратница…
– Это несущественно. Проедете во двор как ни в чем не
бывало – ну, а следом войдем мы. После этого можете прыгать с бочки и прятаться
в любом укромном уголке, потому что мне вы больше не будете нужны – а в
монастыре, подозреваю, станет чересчур уж шумно, и человеку стороннему в этой
сумятице делать нечего… Ну как, вы согласны?
– Что же делать… Скажите, чтобы этот верзила меня
отпустил, и пойдемте побыстрее все окончить…
– Не спешите, – сказал Рошфор. – Сначала
расскажите кратенько, но подробно о внутренних помещениях и их расположении. А
еще лучше – рисуйте прутиком на земле. Д’Артаньян, сломайте ему подходящую
веточку…
Гасконец, сгорая от нетерпения, быстренько срубил кинжалом
подходящий прут и заострил его, словно перо очинил. Незадачливый печатник
присел на корточки и, временами опасливо косясь через плечо на Каюзака,
возвышавшегося над ним бдительно, словно башня Шатле, принялся чертить прутом
по песку, приговаривая:
– Вот тут у них трапезная, тут сестринские кельи… Тут,
на втором этаже, держат взаперти девушку… Только имейте в виду, господа: я
далеко не во всех помещениях бывал, сами понимаете, так что полного описания
дать не могу… И, скажу вам по совести, монастырь построен давным-давно, еще во
времена Жанны д’Арк, он весь пронизан потайными ходами, словно порченое яблоко
– ходами червей… Там можно прятаться неизвестно сколько…
– Против этого есть хорошее, надежное средство, –
без улыбки сказал Рошфор. – Запалить монастырь с четырех концов, тогда все
обитатели потайных ходов и комнат выскочат наружу, как ошпаренные, и очень
быстро…
– Боже мой, вы способны поджечь монастырь?!
– Отрадно видеть, мэтр Бриссон, что в вас наконец-то
пробуждается подлинно христианское чувство… – скупо усмехнулся
Рошфор. – Я говорю о крайнем средстве – а монастырь этот, кстати, вовсе не
напоминает мирную обитель служительниц божьих, достаточно вспомнить и о вас, и
о других гостях…
– Вы обещали…
– Я всегда держу свои обещания, – заверил
Рошфор. – Ну, вы готовы, господа? Видимо, все-таки придется разделиться:
д’Артаньян с Каюзаком пойдут во двор, а мы с графом будем патрулировать стены
снаружи – коли уж тут есть потайные ходы, какие-то из них неминуемо ведут
наружу. Слуги могут не справиться в одиночку, хоть они и надежные парни…
Вперед!
Мэтр Бриссон как ни в чем не бывало восседал на облучке,
когда бочка подкатила к наглухо закрытым воротам. Д’Артаньян с Каюзаком шли за
ней, пригибаясь. Сердце гасконца отчаянно колотилось, а рука стискивала эфес.
Печатник заколотил в калитку, и изнутри очень быстро
послышался сварливый старушечий голос:
– Кого там черт несет, прости, господи?
– Да кому там быть, кроме меня, сестра Жюстина, –
откликнулся Бриссон самым естественным голосом. – Открывайте скорее!
– Что-то быстро вы обернулись…
– А зачем тянуть? Пора завтракать, вот и спешу…
– Все бы вам жрать да жрать, любезный… – и по ту
сторону ворот скрипнул засов.
Едва лошадь – тоже, несомненно, ожидавшая своего лошадиного
завтрака – сделала пару шагов в ворота, гораздо проворнее, чем выходила из них,
гвардейцы пробежали мимо бочки и ворвались в ворота. Сморщенная старуха в одном
платье, без апостольника, увидев их, отчаянно взвизгнула и шарахнулась, но они
кинулись во двор, уже не обращая никакого внимания на старую ведьму, при
которой не было никакого оружия…
Зато оно имелось у двух верзил в синих плащах королевских
мушкетеров, ринувшихся навстречу столь яростно и незамедлительно, что не
вызывало никаких сомнений: оба привычны к стычкам и несомненно пребывали тут в
карауле. Надо полагать, осторожная Констанция приняла все мыслимые меры
предосторожности…
Предоставив Каюзаку одного, гасконец ринулся на второго.
Перед самым его лицом сверкнула вспышка пистолетного выстрела и взлетел клуб
дыма – но д’Артаньян, которому яростное стремление освободить любимую девушку
придало нечеловеческое проворство, успел уклониться, и тяжелая пуля звучно
ударила в ворота за его спиной.
Он не медлил и не собирался никого щадить. Уже через
несколько мгновений он, слыша слева ожесточенный звон клинков, сделал отчаянный
выпад и пронзил горло противнику. Прохрипев какое-то английское ругательство,
тот, корчась, рухнул на мощенный булыжником двор и испустил дух.
Д’Артаньян оглянулся. Каюзак теснил своего противника к
крыльцу. На левом предплечье великана расплывалось кровавое пятно, но он
уверенно действовал здоровой рукой, пренебрегая раной. Очень быстро его враг
оказался прижат к стене, а там и насажен на рапиру, как бабочка на иглу…
– Нужно спешить, – переводя дух, сказал
д’Артаньян. – Те двое где-то внутри…
– Мерзавцы! Еретики! Святотатцы!
Это вопила, наступая на них, монахиня-маританка в полном
облачении, еще нестарая женщина лет сорока, довольно миловидная, с сытым,
отнюдь не аскетическим властным лицом.
– Убирайтесь отсюда немедленно! – выкрикнула она,
вынужденная остановиться, когда д’Артаньян без церемоний преградил ей дорогу
обнаженной шпагой. – Как вы посмели, безбожники, осквернять своими рожами
женскую обитель?
– А вот эти, значит, ее не оскверняли? –
усмехнулся д’Артаньян, кивком указывая на два неподвижных тела несомненно
мужского пола. – Наоборот, придавали святости? Интересные порядочки в
вашем заведении, мать аббатиса!
– Как ты смеешь? Я вас обоих прокляну и отлучу от
церкви…
– А ну-ка захлопни клюв, старая ворона! – крикнул
гасконец уже без всякого почтения. – Не плети тут сказочки доброму
католику! Нет у тебя права отлучать от церкви, а что до проклятия, то я знаю
одно духовное лицо, чьи проклятия не в пример грознее. И зовут его – кардинал
Ришелье. Уж если он тебя проклянет, святоша мнимая, для тебя наступят поистине
унылые деньки! Ну что вытаращилась? Служба кардинала! Где девушка, которую вы
тут держите взаперти? Ты хоть знаешь, святая стерва, что участвовала в
похищении одной из вернейших сподвижниц кардинала? – Он взмахнул шпагой у
нее перед носом. – Да я тебя насквозь проткну, интриганка! Или кардинал,
лишив тебя сана, прикажет разорвать лошадьми на Гревской площади за такие
выходки! Люди и познатнее тебя теряли головы!
