Расспросы и поиски ничего не дали, и народ в городе
понемногу успокоился. Но только не Костя. Пренебрегая своими обычными
обязанностями, он в тот же день отправился в монастырь. Разумеется, в сам
монастырь он заглянуть не решился и разговор с Андреем посчитал излишним. Не
было у него ни одной улики, чтобы прижать святошу. Поэтому он наблюдал за
обителью издалека, то есть, проще говоря, без всякого толку болтался вблизи
монастыря.
Однако занятие было не таким уж и глупым, как могло
показаться вначале. Буквально на следующий день терпение Кости было
вознаграждено. Рано утром монастырские ворота открылись, и появилась коляска, в
которой сидел отец Андрей. Он отправился в город, и Костя с небольшой задержкой
следом, заранее позаботившись о том, чтобы лошадь была наготове. Возница,
нанятый им, заверял, что домчит его за пять минут, и не обманул, потому что
вскоре Костя заметил монастырскую коляску и приказал вознице не спешить.
Вот так они въехали в город: сначала отец Андрей, а за ним и
Костя. Андрей остановился в гостинице, что возле вокзала, и вскоре отправился в
епископскую канцелярию, о чем Костя узнал, подослав к сопровождающему Андрея
монаху своего возницу, молодого парня. Монах сообщил, что в городе Андрей
пробудет недолго и уже сегодня отправится в Троицкий монастырь. Костя очень
разволновался. Почему-то он был уверен, что Андрей неспроста затеял свою
поездку. Грядущее расследование в монастыре наверняка заставит его проявлять
осторожность, а это значит, что Андрей постарается надежно спрятать то, что, по
его мнению, нежелательно видеть другим. Почему бы, например, не в Троицком
монастыре, куда он в последнее время часто ездил и где у него, скорее всего, есть
сообщники?
Что ж, я бы тоже так, наверное, решила. Дальнейшее поведение
прапрадеда мне, в общем-то, понятно. Он надумал обыскать комнату Андрея в
гостинице, пока тот находился в канцелярии, и затею эту осуществил. О том, как
он раздобыл ключи от комнаты и проник туда, в дневнике ни слова. Возможно,
тогда комнаты вовсе не запирались, а такого человека, как Костя, вряд ли бы кто
заподозрил в дурном умысле.
Как бы то ни было, но прапрадед оказался в комнате, которую
отвели Андрею, и первым делом обратил внимание на саквояж, стоящий под столом.
Не колеблясь, он открыл его и под книгой, которая, конечно, оказалась Библией,
обнаружил сверток. Торопливо развернул его и едва не рухнул в обморок от
волнения. На столе прямо перед ним лежало четыре кинжала. Один Костя уже видел
раньше — тот самый, что нашли в одежде погибшего Сергия, на рукоятке которого
значилось имя Марк и имелся символ евангелиста — лев. На рукоятке второго
кинжала были имя Лука и телец, на рукоятке третьего значилось имя Иоанн и
виднелся символ — орел, а вот четвертый… Четвертый кинжал отличался от первых
трех. То есть, с одной стороны, он был точной их копией — таким же по размеру и
форме, с тем же узким острым лезвием и распятием на рукоятке, с другой стороны
стояло имя Сергий и была надпись: «Рука твоя — рука Божья», но вместо символа
евангелиста еще надпись — «Аду адово».
Поначалу Костя даже не мог понять, что это такое, и решил,
что не правильно прочитал старославянские буквы, которые заметно стерлись, пока
на ум ему не пришло известное изречение «Кесарю кесарево». Кажется, так ответил
Христос на коварный вопрос, надо ли платить налог мытарю, то есть римскому
императору. И вот тогда надпись стала ему понятна. «Аду адово» — то, что
принадлежит аду, то есть злу, должно туда возвратиться. Костя так увлеченно
разглядывал кинжал, что, кажется, ничего не замечал вокруг. Не слышал, как
скрипнула дверь (по моему мнению, она непременно должна была скрипнуть), не
почувствовал, как подул легкий ветерок, и шорох за спиной тоже не услышал. И
только вдруг ощутив чье-то присутствие за спиной, хотел повернуться, но было
уже поздно. Что-то с шумом обрушилось ему на голову, и он лишился сознания.
— Слава богу, на этот раз обошлось без ворон, —
вздохнула я, от всей души сочувствуя прапрадеду. Наверное, очень неприятно
получить по голове чем-то тяжелым. Хорошо хоть жив остался. Разумеется, жив,
если смог рассказать о происшедшем.
Очнулся Костя через некоторое время и в самом неожиданном
месте: в городском парке на скамейке. Рядом стоял городовой и почтительно тряс
его за плечо, смущенно кашляя. Костя вздохнул и смог произнести:
— Где я? — после чего в изумлении огляделся.
Потом уже, тщательно осмотрев гостиницу и близлежащие дома,
он понял, как его незаметно перетащили в парк. Рядом с номером, что занимал
Андрей, была черная лестница, по ней нападавший и смог его вынести. Лестница
выходила в сад, запущенный и заваленный всякой рухлядью, из него в переулок
вела калитка, а сам переулок выходил к парку. Переулком мало кто пользовался,
ни одно окно в него не выходило, что было на руку нападавшему. Почему Костю не
оставили лежать в номере Андрея, понятно — тот не желал привлекать к себе
внимание. Но зачем было тащить бесчувственное тело в парк, рискуя быть
замеченным по дороге? Однако Костя и с этим вопросом смог разобраться: во дворе
его могли обнаружить очень быстро, а отцу Андрею необходимо было время, чтобы
покинуть город. Вот и перетащили Костю на скамейку, причем в дальнем конце
городского парка, где он мог бы оставаться довольно долго, если бы туда по
какой-то надобности не забрел городовой. Поначалу он принял Костю за пьяного и,
когда молодой человек пришел в себя, очень смутился. Впрочем, не менее его был
смущен и сам Костя, пробормотал что-то о сильнейшей головной боли и попробовал
встать. Не тут-то было — голова кружилась, и мысли в ней отчаянно путались. Он
ощупал голову, крови не обнаружил, но облегчение было минутным — ясно, что
столь сильный удар по голове без последствий не останется.
При помощи городового Костя добрался до дома, вскоре пришел
врач, вызванный экономкой, и констатировал сотрясение мозга. О происшествии
Костя предпочел умолчать, отделался невнятными объяснениями, что оступился,
прогуливаясь в парке, и упал, а далее ничего не помнит до того момента, как его
привел в чувство городовой.
Костя послал справиться в гостинице об отце Андрее и узнал,
что тот уже уехал. Он подумывал было снарядить погоню, но сам не верил в успех
своего предприятия. Во-первых, многое пришлось бы объяснять, в том числе и свой
неблаговидный поступок (несанкционированный обыск в гостинице), во-вторых, идея
о заговоре его все еще не покидала. В общем, он решил, что ничего хорошего из
его затеи не выйдет. Ясно, что у Андрея были помощники, и пока тот находился в
канцелярии, кто-то приглядывал за его номером и Костю выследил. На объяснения,
убеждения и прочее уйдет много времени, Андрей успеет добраться до Троицкого
монастыря, и тогда доказать что-либо будет вообще невозможно.
Костя впал в меланхолию. Голова нещадно болела, а тайна
грозила остаться неразгаданной. Он лежал в своем кабинете, разглядывал потолок,
а сердобольная немка преданно за ним ухаживала.
