– А я говорю, что не смыслите! Вы девственница. – Его взгляд становился все жестче. – Меня похитила девятнадцатилетняя девственница, которая даже не умеет целоваться.
Отвращение в его голосе не смутило ее. Теперь она знала, что сказать. Ей не обязательно раскрывать себя. Она использует его слабости и спасется. Поэтому, не скрывая сарказма, Эми сказала:
– Как это, должно быть, унизительно, быть похищенным старой женщиной и молодой девушкой. Благородного лорда Нортклифа опоили каким-то зельем, посадили на цепь в погребе и держат там уже шесть дней, а его собственный дядя не желает заплатить за него выкуп, чтобы его освободили. Насколько я понимаю, он отказывается заплатить за ваше освобождение вашими же деньгами, не так ли?
Ей удалось его разозлить.
Он схватил ее за плечи.
– Еще ни одной женщине не удавалось так меня разозлить, как вам. Вы разговариваете со мной без уважения. Мало того, вы бросаете мне вызов. Иногда я даже согласен с тем, что это унизительно – быть обманутым простой девчонкой, – но тут вы совершаете что-то настолько несуразное, чего я в жизни своей еще не видывал.
– Что, например, милорд?
Джермин улыбнулся, сверкнув белыми зубами.
– Вы дразните попавшего в ловушку волка, все еще находясь в его лапах.
Отчаяние и паника охватили ее. Он прав. Она действительно сказала глупость.
Эми попыталась выбраться из-под него и сесть, но он навалился на нее и прижал еще крепче.
Надо подумать. Силой ей не удастся освободиться. Значит, надо использовать свой ум, чтобы побольнее его ранить.
– Что вы собираетесь делать, милорд? Неужели обесчестить меня? Мне трудно поверить, что ваше огромное самомнение позволит вам поступить так с девятнадцатилетней девственницей.
– Вы пока не слишком напуганы, не так ли? – Он провел пальцем по ее горлу. – Вы не умеете целоваться. Вы совершенно не знаете мужчин. Вы иногда выражаетесь, как матрос, но защищены таким воспитанием, какого я не встречал ни у одной из своих знакомых девушек.
– Защищена? – Горький смешок был ему ответом. – Нас с сестрой вышвырнули из пансиона, – а мне тогда было девять лет, – потому что наш отец не мог больше платить за нас. С тех пор я скитаюсь по Англии, и у меня нет дома. Так что не называйте меня защищенной.
– Ваша сестра должна была вас защитить. – Теперь на ее шее были его губы. – Потому что вы маленькая дурочка.
Она сжала кулаки и ударила его по голове. Но он все еще был сверху.
– Надо понимать, что быть похищенным дурочкой еще хуже, чем то, что сделала девятнадцатилетняя девственница?
– Правильно. – Он опять улыбнулся. – А вас заманила в ловушку ваша глупая жертва.
Джермин все еще был в ярости. И он был намного сильнее.
Он поцеловал ее.
Но не так, как это было только что. Тогда они были врагами, которые боролись за… за что-то.
За превосходство. Да, именно за это. Превосходство.
Эми опять боролась, но безрезультатно, а он в это время не спеша преподал ей урок чувственности, которого она не понимала… и не хотела понимать.
Она все еще была готова наносить ему удары и ранить словами, но он стиснул обе ее руки у нее над головой и придавил ноги под тяжелыми шерстяными нижними юбками. Когда она попыталась повернуться на бок, он просунул колено ей между ног, так что раздвинул их шире.
Как же ей теперь спастись? Слева была стена, справа – он.
Хуже, чем ее беспомощность, было его спокойствие. Казалось, он думает только о ее теле, а ее враждебность его не интересует. Он коснулся языком ее уха, а потом тихо подул в него, отчего по телу у нее пошли мурашки. Осторожно взяв зубами ее нижнюю губу, он открыл ей рот и поцеловал… и на сей раз их поцелуй не был ни борьбой, ни уроком.
Сейчас он был мужчиной, а она – женщиной. Он наступал, она отступала. Холодные мурашки уступили место теплу от прикосновения ее бедра к его бедру. А его язык все время двигался, вызывая в ней ощущение беспокойства.
Просунув свободную руку ей под шею, так что ее голова откинулась назад, он дотронулся до нее губами.
Это была почти ласка, и ему удалось немного ее успокоить.
Он развязал узел на шали, прикрывавшей ей грудь, и постепенно стянул ее сначала с одного, а потом с другого плеча.
Скромный вырез и матовая кожа, видимо, ему понравились, но его взгляд остановился на скрытых под платьем выпуклостях ее грудей.
– Чудесно, – пробормотал Джермин. – Драгоценный подарок, обернутый в выцветший муслин. – И он стал одну за другой расстегивать пуговицы на лифе.
Эми каждый раз задерживала дыхание, ее взгляд становился все более осмысленным, потому что она знала… знала, что он намерен делать. Но он не спешил, наслаждаясь ее видом и мучая своей неторопливостью.
Наконец, когда она была на грани того, чтобы закричать, – то ли чтобы он ее отпустил, то ли чтобы поторопился, – он просунул пальцы под тонкую сорочку и, приспустив ее, обнажил грудь.
Она вдруг почувствовала, как потяжелели ее веки, и с тихим вздохом закрыла глаза.
Он легко прикоснулся пальцами к матовой коже, возбуждая в ней желание.
Ей не нравилось, что он все предвидит, знает, куда смотреть, где прикасаться, что говорить.
Опустив голову, он поцеловал место, до которого дотронулся.
Было так тихо, что она слышала собственное хриплое дыхание.
Но она была расслабленна и ждала, что он будет делать дальше.
И тут его рука коснулась ее обнажившегося бедра.
Эми подскочила и сразу открыла глаза.
– Прекратите, Нортклиф!
– Нет. – Выражение его лица не изменилось. Оно все еще было лениво сосредоточенным.
Только она не понимала, на чем он сосредоточен.
– Вы не можете это делать!
– Могу. – Он опять придавил ее своим телом.
– Я сейчас закричу.
– Не думаю. – Его рука легла ей на бедро. – Мисс Викторина вряд ли вас услышит, а вы ведь не хотите, чтобы она прибежала спасать вас. Возможно, она поймет, что вы сопротивлялись не так решительно, как следовало бы.
– Вы отвратительны. – Но он был прав.
– Я это знаю. Но хотя вы и девственница, вы понимаете, что до тех пор, пока мои брюки застегнуты, вы в полной безопасности.
– Да? И что? – Она не хотела, чтобы он видел, что ей стало легче. Пусть видит только ее враждебность.
Но он понимал, что ей необходимы уверения, а потому сказал:
– Я не сделаю вам больно. Я просто собираюсь показать, что вам на самом деле нужно.
