– Вы имеете в виду, если не заплатят выкуп и нас арестуют за преступление? – Ему очень хотелось сказать, что сейчас он верит в их спасение гораздо больше, чем час назад, но он и так сказал подряд столько слов, сколько обычно не говорил за неделю.
– Тебя не схватят. – В темноте она нащупала его руку. – Что бы ни случилось, Пом, я хочу тебе сказать… я бы не сумела все это сделать без твоей помощи, и я никогда тебя не предам.
– Я знаю, мисс. – Он стиснул ее холодные дрожащие пальцы. – Может быть, все обернется к лучшему.
– Возможно. Но если случится худшее и меня повесят… – ее голос окреп, – я рассчитываю, что ты сделаешь для меня две вещи. Постарайся защитить мисс Викторину.
– Само собой разумеется, мисс.
– И возьми этот пакет. – Она протянула ему еще один пакет – почти такой же, как первый. – Его тоже отошли в Эдинбург.
– А что находится в Эдинбурге, мисс?
Она так долго молчала, что Пом решил, что она не ответит. Но она сказала:
– Там живет моя сестра. Не в самом Эдинбурге, но в Шотландии. В пакете объявление, которое напечатают в газете. Из него сестра узнает о моей судьбе. Она очень мне дорога, хотя раньше я этого не понимала. Все-таки мы через многое прошли вместе, и я хочу, чтобы она узнала о моей смерти – и о моей вечной любви.
Шотландия, за два года до настоящих событий
– Мы – принцессы. Когда наше возвращение домой станет безопасным, мы снова будем есть, что захочется, и носить красивые платья. Нас все будут уважать и любить.
С волос двадцатидвухлетней Кларисы стекал дождь, губы были синими от холода, но ее лицо сияло. Она сидела, закутавшись в мокрый плащ, у слабого огня в общем зале захудалой шотландской гостиницы.
Она и вправду верила в то, что говорила. Однако, по мнению семнадцатилетней Эми, в этом-то и была беда. Прошло уже десять лет, как они покинули Бомонтань, а Клариса все еще верила, что они вернутся в свой дворец к своей привычной жизни.
Возможно, Кларисе было легче верить в прекрасного принца. Она была небольшого роста, блондинка с хорошей фигурой и прелестным личиком, и мужчины всегда смотрели ей вслед.
Эми знала, что она тоже не уродина, но, когда сестры стояли рядом, ее мужчины не замечали, а Клариса умело пользовалась их вниманием, хотя иногда это оборачивалось для обеих неприятностями.
Как, например, вчера. У Эми до сих пор страшно билось сердце, когда она вспоминала о том, что им едва удалось спастись, и она захотела немедленно уехать.
Но им помешала плохая погода.
Она надеялась, что непогода помешает и их преследователям.
– Сорча тоже вернется. – У Кларисы зубы стучали от холода, но она все еще говорила весело. – Мы будем танцевать на балах и выйдем замуж за прекрасных принцев.
– Если принцы такие же, как обычные мужчины, лучше остаться старой девой, – резко парировала Эми.
Чем дольше они скитались по стране, спасаясь от судей и взбешенных завсегдатаев пабов, тем меньше Эми верила в сказки, которые сочиняла Клариса. Она протянула сестре кусок хлеба, который хозяин гостиницы положил на стол. – Возьми, съешь.
Клариса откусила кусок и состроила гримасу.
Эми взяла свой кусок. Хлеб был черствым, с зелеными точками плесени, но положение сестер было отчаянным, да к тому же они были слишком голодны, чтобы придираться.
Оглядевшись, Эми нашла половник и налила в миску бараньего рагу, томившегося в котле над очагом.
– Ты помнишь, что тогда произошло? Ты отбрила английского судью, украла его лошадь, и поэтому нам пришлось проехать под самым страшным в истории Англии проливным дождем и скрыться в Шотландии, где мы, с Божьей помощью, возможно, будем в безопасности.
– Тише! – Клариса оглядела пустой зал. – Этот ужасный судья бил свою лошадь.
– Он и свою жену бил, – так же тихо сказала Эми. – И если он нас поймает, то наверняка повесит.
– Не поймает. – От мокрого плаща Кларисы шел пар, и это придавало ей неземной вид.
– Что ж, будем надеяться. – Достав из-за пояса ложку, Эми зачерпнула из миски порядочный кусок баранины. Он был горячим, жирным, а на вкус… Таким, будто это была не баранина, а какое-то другое мясо, о котором она не посмела спросить.
Только бы они от него не заболели.
Но какая разница. Им обязательно надо поесть.
– Мне до смерти надоело все время скитаться, постоянно врать и есть отвратительную еду, – сказала Эми. – Если нас и не повесят, мы не выдержим постоянного преследования.
– Я не знала, что ты этого боишься. – Клариса посмотрела на сестру с беспокойством.
– Как ты могла не знать? – Неужели Клариса так глупа? Она макнула кусок хлеба в подливку и протянула его сестре.
– Ты никогда ничего подобного раньше не говорила.
– Нет, говорила, только ты меня не слушала. – Возможно, Эми не говорила о том, что думает, но сейчас у нее не было настроения быть честной. Она устала от той дрожи, которую постоянно испытывала, когда им приходилось сбегать из слишком многих городов. Она съела ложку рагу, потом сунула другую в рот Кларисы.
Где же хозяин? И почему он до сих пор не вернулся из кухни?
– Ты считаешь меня своей глупенькой младшей сестрой, которая ничего не понимает. – Эми положила в карман остатки хлеба. – Ты думаешь, что обязана меня защищать, но у тебя это не получается. Мне приходится идти в город одной, чтобы подготовить твое появление. Я умею устраиваться на работу. Я умею жить самостоятельно. Ради Бога, Клариса, мне семнадцать лет. Я в том же возрасте, в каком была ты, когда нас вышвырнули из пансиона!
– Я слишком на тебя давила, Эми? – По лицу Кларисы текли не капли дождя, а слезы. Она торопливо смахнула их красными, потрескавшимися от холода пальцами.
Эми не поддалась чувству вины, которую она вдруг ощутила.
– Да. Почему бы нам не выбрать какой-нибудь спокойный город, остановиться там и открыть магазин? Ты могла бы продавать пудру и румяна, а я бы шила…
– Потому что бабушка предупредила нас через своего посыльного, что нас преследуют убийцы.
– Ты думаешь, что они все еще преследуют нас? Спустя пять лет?
– Посыльный сказал, что, как только можно будет вернуться в Бомонтань, бабушка поместит объявление в английских газетах. Годфри сообщил, что она все еще жива и держит власть в своих руках.
– Наверное, наводит страх на мятежников, – буркнула Эми.
– Возможно, но дело не в этом. Она не забыла бы позвать нас обратно.
– Кто-кто, а бабушка никогда ничего не забывает. Так что, по всей вероятности, на самом деле ее власть не беспредельна.
