– Она ее удержит именно потому, что не станет стараться. Я считаю, что она очаровательна такая, какая есть, – ободряюще улыбнулся лорд Хауленд. Они уже подошли к беседке.
– Согласен. – Кенли поклонился Эми с почтением.
– Спасибо, – сказала она, но, заметив Джермина, беседовавшего с пожилой леди Гамильтон, сразу же забыла и про Кенли, и про Хауленда, и вообще про всех гостей. Она видела только Джермина – его стройную фигуру, блестящие каштановые волосы, его мягкие губы, которые так умело дарили ей наслаждение каждую ночь.
Джермин еле заметно ей кивнул и продолжал свою беседу с леди Гамильтон.
А сердце Эми затрепетало. Какой он милый – заботится о пожилой женщине, которая из-за начинающейся глухоты не может принять участия в общей беседе.
Длинные столы были покрыты белыми скатертями и уставлены закусками и бутылками с напитками. Слуги в ливреях разносили шампанское. Нарядно одетые женщины и мужчины гуляли по саду, восхищаясь цветами, пересаженными из оранжереи на клумбы. О недавнем шторме, обрушившемся на поместье, напоминало лишь несколько голых пней.
Когда она успела полюбить это место?
Ее взгляд остановился на Джермине.
Когда научилась любить его.
Это было не место, а человек, которому принадлежит это место. Кенли и Хауленд правы. Она была по уши влюблена в Джермина, маркиза Нортклифа.
А он? Он тоже ее любит?
– Принцесса Презрение, вы со всеми знакомы? – спросил Кенли.
Она оторвала взгляд от Джермина и рассеянно глянула на Кенли:
– Что? Простите, что вы сказали?
– Вы знакомы со всеми гостями? – повторил он.
– Большинству из них меня представили.
Какое ей дело до всех этих людей? Ей нужен только Джермин. Любит ли он ее? Возможно. Она была уверена, что он любит ее тело. И он ею восхищается. Он поверил ей, несмотря на всю абсурдность рассказанной ею истории своей жизни.
Означает ли это, что он любит ее? Но как распознать любовь? Ей была знакома отцовская любовь и любовь сестринская, но не такая, что бушевала в ее груди с той же силой, с какой шторм гнал огромные волны и швырял их о скалы.
– А вы помните, как их зовут? – спросил Хауленд.
– Что? – И зачем только он прерывает ее мысли.
– Вы помните имена всех гостей? – терпеливо повторил он.
– Конечно. Искусству запоминать имена учат всех принцесс.
А когда они несколько лет скитались с Кларисой по дорогам Англии, это искусство было доведено до совершенства, поскольку запомнить имя означало запомнить разницу между тем, прогнали тебя метлой или накормили.
В глазах Кенли появился неподдельный интерес.
– То есть вы настоящая принцесса?
– Это так же верно, что я – разносчица товара.
Ее позабавило удрученное выражение лица Кенли. Если бы только он знал правду!
У нее больше не было времени на то, чтобы разбираться в своих чувствах, потому что вот-вот должна была начаться главная игра. Но вечером, когда все закончится и негодяй будет повержен, она поговорит с Джермином. Она прямо ему признается, что любит его, и спросит, любит ли он ее, и будет крепко его обнимать, ожидая ответ, и…
– Нортклиф хотел, чтобы мы представили вас некоторым незнакомым людям, – уныло сказал Кенли. – Как же нам выполнить его поручение, если вы ни на кого не обращаете внимания?
– Я не знакома с теми двумя джентльменами, которые стоят в стороне. Там, возле стола с холодным пуншем.
Лорд Хауленд сощурился от яркого солнечного света.
– Я так далеко не вижу. Ты знаешь, Кенли, у меня все хуже со зрением.
– Никогда не думал, что увижу этих двоих не в Лондоне! Это мистер Ирвинг Ливингстон и Оскар Ингрэм, граф Стоук, – ответил Кенли.
– Правда? Интересно, они-то зачем приехали? – сказал Хауленд и, повернувшись к Эми, пояснил: – Эти джентльмены были близкими друзьями отца Джермина. Когда он был жив, они довольно часто здесь бывали, но потом их визиты прекратились. Я удивлен, что Нортклиф решил их пригласить.
– Я думаю, что он их не приглашал. – Эми знала об этом, потому что изучала список приглашенных, чтобы запомнить имена, но имен этих джентльменов в списке не было.
– А посмотрите вон на того джентльмена. Он выглядит очень суровым и… красивым! Совсем не похож на завсегдатая светских раутов.
– Где?
– Около пня того большого дерева.
Эми сразу его увидела.
Он наблюдал за ней.
Впрочем, за ней наблюдали многие – ведь она была невестой Джермина.
Но этот человек следил за ней как-то по-особому. Он действительно был красив и выглядел суровым и смотрел так, словно оценивал ее. А когда он, видимо, принял решение, он кивнул ей, будто посылая какое-то сообщение.
А какое – она не поняла. И почему он думает, что имеет право посылать его?
– Похоже, – в отчаянии воскликнул Кенли, – вы одержали еще одну победу! Вы его знаете?
– Понятия не имею, кто он. – Но она с трудом оторвала от него взгляд. Что-то в нем все же показалось ей знакомым…
– А вот и наш лорд Нортклиф, – сказал Кенли. Эми тут же забыла про незнакомца. Про Кенли, Хауленда и всю эту толпу гостей. Он шел к ней – и он принадлежал ей. Полностью.
– Ты заметил, Кенли, что в присутствии принцессы Презрение Нортклиф вообще больше ни на кого не смотрит? – спросил лорд Хауленд.
– Незачем мне это вдалбливать, – печально ответил Кенли. И когда Джермин подошел к ним, сказал: – А, лорд Нортклиф, вы прекрасно выглядите сегодня.
– Спасибо. Я и чувствую себя прекрасно. – Он взял руки Эми в свои. – Когда со мной моя принцесса.
Эми залилась румянцем. У Джермина была привычка смотреть на нее так, что она чувствовала себя… живой. Словно все, что им было нужно, – это остаться наедине, и тогда он доставит ей небывалое наслаждение.
И это было правдой. Стоило им только остаться вдвоем хотя бы на мгновение, как они оказывались в объятиях друг друга.
А сейчас он отвернул перчатку и поцеловал сначала пальцы, а потом ладонь.
– Какая чушь! – с отвращением сказал Кенли. Лорд Хауленд похлопал брата по плечу.
– Либо пан, либо пропал, братец. Главное – не ставить только на одну лошадь.
– Спасибо за совет, лорд-хранитель светских приличий. – Кенли отошел к столам с закусками.
Лорд Хауленд кивнул в сторону тропинки за их спинами.
– Нортклиф, этот парень – твой друг? Он выглядит как-то странно и, позволю себе заметить, чужаком.
