– С тех пор как они тебя переодели, никто не заподозрил, что ты женщина.
Темная трехдневная щетина на подбородке и щеках и осунувшееся лицо придавали ему вид отчаянный и опасный, его вполне можно было принять за наемного убийцу.
– Это верно, – согласилась Сорча. – Но если я остригу волосы…
– Ты этого не сделаешь, я запрещаю.
Решительный, властный тон Арну делал его совершенно не похожим на того рыбака, которого она знала.
– Запрещаешь? – рассмеялась Сорча.
Арну устремил на нее взгляд, и Сорча сразу перестала смеяться. Ей вдруг стало страшно. Но всего лишь на мгновение.
Арну опустил глаза, дернул себя за чуб и тяжело вздохнул:
– Я просто хотел сказать… волосы у тебя такие красивые, словно рассвет, который прогоняет ночную тень.
– Как поэтично!
В считанные секунды Сорча увидела двух разных Арну – и оба были ей не знакомы.
– Но ты, кажется, говорил, что мои волосы похожи на морковь.
Он ухмыльнулся:
– Морковь очень полезная. Так моя матушка мне всегда говорила. Не надо стричь волосы. Доверься мне, я о тебе позабочусь. Скорее умру, чем позволю кому-нибудь обидеть тебя.
– Знаю. – Она смущенно выпустила косу. Холод щипал мочки ее ушей, и она вздрогнула. – Просто так было бы легче.
– Пойду, проведаю лошадей. – Он вылез было из-под уступа, но тут же вернулся. Заправил ее косу под воротник, одернул куртку и натянул шапку ей на уши. – Позволь мне помечтать, Сорча.
Этой ночью, когда она лежала, завернувшись во все одеяла, какие у них были, и когда Арну обнимал ее, чтобы согреть, она снова вспомнила его странное поведение и никак не могла успокоиться. Что означали его слова? «Позволь мне помечтать, Сорча».
Неужели он мечтает о ней?
Никогда еще она не была предметом мечтаний для мужчины. Никто не восхищался ее внешностью и, уж конечно, ее морковными волосами. Ренье давал ей это ясно понять.
А вот Арну она нравится настолько, что он поклялся умереть за нее. Эта мысль заставляла ее радостно трепетать.
Не то чтобы Арну хоть в чем-то ей подходил. Но теперь, когда от него не пахло рыбой и грязью, он не горбился и не ухмылялся, как дурачок, и когда ей удавалось забыть о его бедном обезображенном лице и пустой глазнице, он казался ей довольно привлекательным. Хоть и грубоватым.
Ее волосы нравились ему настолько, что он даже осмелился приказать ей не остригать их.
Он ей нравился.
Но что еще важнее – она ему доверяла.
Арну был честным и верным, без притворства и обмана, а из уроков бабушки она знала, как редко удается найти мужчину, обладающего такими достоинствами.
Однако Арну – простолюдин. Сорча нашла редкое сокровище: кавалера, готового ей служить. Он ее никогда не предаст.
Когда она думала о нем – о его сильных огрубевших руках, широких плечах и длинных ногах, в ней возникало какое-то странное тепло, и она чувствовала себя полной жизни.
С улыбкой на губах Сорча заснула.
На следующий день, проснувшись, Сорча обнаружила, что Арну уже встал и тихо разговаривает с лошадьми. Она выглянула из-под одеял и увидела, что в трещинах скалы собрался тонкий слой снега.
Зима.
Сорча застонала.
Арну подошел ближе и заглянул под уступ скалы.
– А вставать обязательно? – шутливо спросила девушка.
– Нет. – Он протянул ей руку и сказал: – Можешь остаться здесь и умереть от голода.
– Если других вариантов нет…
Приняв его руку, Сорча изумилась ее теплу. Как ему удается оставаться теплым, когда она вся замерзла?
Она медленно поднялась на ноги.
Пока она с трудом разминала затекшее тело, он поддержал ее и сказал:
– Не горюй! На небе ни облачка. Смотри: солнце встает!
Сорча посмотрела на восток.
– Чудо!
Такое чудо способны оценить только промокшие и усталые путники. Небо облачилось в золото, а потом радостно зарумянилось, увидев солнце после столь долгого перерыва. Лиловые горы стали рубиновыми и оранжевыми в ожидании тепла, и Сорча поймала себя на том, что вглядывается во все оттенки, гадая, какой из них, по мнению Арну, похож на цвет ее волос.
Но когда она повернулась к нему, то оказалось, что он смотрит не на рассвет, а на нее.
– Все оттенки.
Он словно прочитал ее мысли.
– И глаза у тебя красивые, – добавил он.
Волна радости, захлестнувшая ее накануне, нахлынула на нее снова. Смутившись, она попыталась сделать вид, будто привыкла к подобным комплиментам.
– Придворные, то есть некоторые люди, говорили мне, что у меня глаза, как у моей бабушки.
– И это правда?
– Нет. – Сорча вытащила из-под карниза одеяла и начала их складывать. – У бабушки глаза настолько холодный, что их взгляд пронизывает человека, словно холодный ветер.
Он засмеялся:
– Похоже, она страшная, эта твоя бабушка.
– Щенята и маленькие дети от нее убегают.
Сорча сказала это наполовину серьезно.
– А кроме бабушки у тебя есть родные?
Арну вывел лошадей из-под другой скалы, обтер их и, стреножив, пустил попастись.
– У меня есть две сестры, Клариса и Эми. К ним я сейчас и еду.
– Правда?
Сорча глубоко вздохнула.
– Надеюсь, что мы встретимся. Эми было всего двенадцать, когда я ее в последний раз видела. Клариса – красавица, а сейчас наверняка стала еще красивее. Я по ним очень скучаю… – От нахлынувших чувств глаза у нее наполнились слезами. Судорожно сглотнув, она сказала: – У меня были их письма, но во время пожара в монастыре они сгорели. И теперь на душе такая пустота!
Арну отвел взгляд и поправил тряпицу, скрывавшую глаз.
Сорча шмыгнула носом.
– Мне кажется, я сгорела вместе с теми письмами, и теперь вместо сердца у меня тлеющий уголек. И пока я не увижу сестер, пока не буду знать, что у них все хорошо, я не вернусь к жизни. Глупо, не правда ли?
– Ничуть. Такую привязанность к родным редко встретишь, и она воодушевляет. – Арну ответил по-доброму и на удивление разумно. – Не всегда сестры так любят друг друга.
– Мы не можем ссориться, пока разлучены.
Она вытерла слезы.
Казалось, эта тема ему не слишком приятна: он изменил тему разговора. Но чего еще можно было ждать от Арну? Тактичности?
