– Что ты пишешь? – спросила она.
– Я составляю брачный контракт. – Он смахнул пером приставшую к рукаву грязь. – Сколько раз я должен мыться, чтобы ты согласилась подписать его?
Элисон не знала, что ответить. Она не знала, что и подумать.
– Я… я никогда не считала, что такие положения следует включать в столь важный документ.
– Ничего подобного в нем больше и не будет.
С серьезным видом он продолжал:
– Я бы сказал, одного раза в год было бы достаточно. Но тебя это, конечно, не устроит.
– Нет…
– Два раза в год.
Почему они вдруг заговорили о мытье?
– Раз в месяц? – предложила она.
Он подчистил пергамент ножом.
– Договорились.
Наступило молчание. Это было такого рода молчание, нарушить которое не представлялось возможным. Он целиком сосредоточился на своем занятии, она – на котенке.
Котенок играл поверх одеяла. Когда Элисон шевельнула ногой, он подскочил. Элисон снова пошевелилась. Котенок заурчал и прыгнул. Элисон не удержалась от смеха. Она виновато взглянула на Давида. Он наблюдал за проделками котенка с улыбкой. Она облегченно вздохнула. Если он мог улыбаться, глядя на котенка, она может заговорить с ним, не боясь последствий, хотя он ничем ей не угрожал. Элисон не понимала, что ее беспокоит. Не сводя с него глаз, она озабоченно сказала:
– Тебе придется вымыться раньше, чем я думала. Ты весь в грязи.
Он взглянул на свои черные ногти.
– Я выходил.
– Ночью? Где ты…
И тут ее осенило. Элисон поняла, почему у него такой мрачный вид. Она знала, где он был.
– Я отдавал последний долг умершим.
Она содрогнулась от его холодного голоса и равнодушного взгляда.
– Ты ее видел?
– Я ее снова зарыл.
На смену ужасу пришло внезапное облегчение.
– А гроб был…
Дэвид вопросительно приподнял бровь.
– Открыт?
– Эдгар испугался до потери сознания.
Она не могла представить себе такое в кошмарном сне, но теперь это был кошмар наяву.
– Эдгар видел?
– Он никому не скажет.
Все ее тело покрылось испариной. Она вытерла одеялом подбородок. Котенок замер, приготовившись к прыжку, задние лапки у него вздрагивали.
– Почему ты так думаешь?
– Я велел ему молчать, и, в любом случае, он слишком пристыжен.
– Почему?
– Он так испугался, что бросил меня и сбежал. Я сказал ему, что любой рыцарь бежал бы от такого зрелища. Я пытался его успокоить. Я не хочу, чтобы храбрый мальчик страдал из-за такого розыгрыша.
Ей хотелось закрыть глаза и завыть. Однажды проявленное милосердие разрушило всю разумно прожитую жизнь. Но она должна была убедиться, что никто, кроме нее самой, не пострадает. Она одна расплатится за свое великодушие.
В отчаянии она спросила:
– А ты никому не скажешь?
– Что ты похоронила волчицу с детенышем на своем семейном кладбище?
Ни один мускул на его лице не дрогнул. Руки его были спокойны. Лицо как маска.
– Никогда. Я не позволю церковным властям арестовать мою жену.
Значит, такова была его цена. Брак с ним.
Это будет не так уж страшно. Совсем не страшно. Только у этого человека не было никакого сочувствия. Он, как торговец, продавал свое молчание за ее руку и знал, что ей не остается ничего, как согласиться.
Склонив голову, она предалась в его руки.
– Я скажу священнику, чтобы он огласил завтра наши имена.
– Сегодня. – Он указал на окно, откуда начал проливаться свет. – Он будет оглашать их каждый день. Я не хочу, чтобы кто-нибудь потом усомнился в законности нашего брака.
– Я этого не сделаю!
– Мне это и в голову не приходило. Но ты – богатая наследница, и король желал выдать тебя по своему выбору. А теперь нам придется обойтись без его разрешения.
Она поморщилась, подумав о том, сколько золота ей придется за это выложить.
– Оно пойдет на доброе дело, – сказал Дэвид. – Сколько времени тебе потребуется, чтобы приготовиться к отъезду в Рэдклифф?
Обычно она проводила определенный период времени в каждом из своих замков. Переезд в Рэдклифф потребует дополнительных приготовлений, так как она не представляла себе, что там за жизнь. Она разгладила мех на одеяле и прикинула:
– Четыре дня.
– Прекрасно. – На губах у него промелькнула насмешливая улыбка, и он стал больше походить на прямого чистосердечного человека, каким она знала его раньше.
– Иного и ожидать было нельзя. Итак, три дня на оглашение и составление брачного контракта. На четвертый день сразу же после бракосочетания мы отправимся.
Он встал и положил на стол перо и пергамент.
– Элисон?
Она напряженно ожидала еще какого-нибудь распоряжения.
– Этот котенок на тебя охотится.
Она опустила глаза как раз в тот момент, когда котенок вцепился в ее беспокойно двигавшиеся пальцы. Он лизал ей руку, пока Элисон не отняла ее и не вылезла из постели.
– Ты назвала его как-нибудь? – спросил Дэвид с нескрываемым любопытством.
Элисон машинально возразила:
– Нет, я не хочу давать ему имя.
Она взглянула на крошечное существо, и ей показалось, что под внешней живостью он был ужасно уязвим.
– Но быть может, мы возьмем его с собой в Рэдклифф.
– Позвольте мне поехать с вами.
Элисон, укладывавшая свое лучшее столовое серебро, подняла голову и взглянула на Эдлин.
При свете тростниковых свечей девушка выглядела осунувшейся и печальной, так что Элисон преисполнилась к ней сочувствия. Но она не забывала о своем долге.
– Милая, я не могу, ты должна вернуться в родительский дом и готовиться к свадьбе.
– Моя мать уже сейчас к ней готовится. Она уложила в сундук пару простынь, новое платье, новый платок, лечебные травы. Мой отец выбрал лучшую лошадь в своей конюшне и укрепляет повозку для дальнего пути. Они обратились в монастырь, чтобы мне прислали монаха для сопровождения. Я им не нужна. Когда я приеду, они устроят для меня прощальный пир и отправят в дорогу. Им нужны деньги, которые назначит мне на содержание герцог Клирский, поэтому они не станут медлить.
