Раймонд увидел, что в открытых дверях конюшни стоит Хью и с кем-то разговаривает. Собеседника было не видно.
— Мне кажется, что Хью не желает Джулиане дурного, — произнес Раймонд, нахмурившись.
— Осознанно — нет. Но сэр Джозеф очень хитер, а Хью…
— Не очень, — закончил за него Раймонд. — Да, он человек прямой и бесхитростный. Такого можно обвести вокруг пальца.
— Что до Феликса…
Раймонд рассмеялся:
— Можешь мне про него ничего не рассказывать. Ни одной собственной мысли. Но скажи, зачем сэру Джозефу нужны все эти козни? Какую прибыль он может получить?
— Я сам этого не понимаю. Но в отличие от тебя я хожу среди людей, а у меня есть глаза и уши.
— Я знаю, ты жутко любопытен, — кивнул Раймонд. — Это твое качество не раз меня спасало, — поспешно добавил Раймонд, видя, что его приятель надулся.
Кейр согласно кивнул головой:
— Да, я прислушиваюсь к тому, о чем сплетничают конюхи. Им стало несладко с тех пор, как сэр Джозеф поселился в конюшне, поэтому парни повадились сидеть у меня в кузне. Кажется, сэр Джозеф поговорил с Хью и Феликсом еще вчера утром, когда те пришли проведать своих лошадей. — Кейр злорадно ухмыльнулся. — Старый дурень считает, что у конюхов нет ушей.
— То-то Хью пытался убедить меня не жениться на Джулиане, — вспомнил Раймонд. — А Феликс о том же самом говорил с Джулианой.
— Мало того. Феликс еще добивался, чтобы Джулиана вышла не за тебя, а за него.
— Что?! — зычно рявкнул Раймонд. — Я его убью!
Он ринулся было к конюшне, но Кейр ухватился за него:
— Убить ты его можешь, но тебе не вредно будет знать, что он уже не в первый раз пытался на ней жениться.
Раймонд остановился и схватил Кейра за рубаху:
— Немедленно выкладывай все, что знаешь.
— Осторожно, порвешь. Леди Джулиана тебя за это не похвалит.
Раймонд тут же выпустил рубаху.
— Вообще-то я мало что знаю. Конюхи, да и все остальные слуги держат язык за зубами, оберегают честь своей госпожи. Я выяснил лишь, что отец пытался выдать ее за Феликса, а она — ни в какую.
Вспомнив, как коротко острижены у Джулианы волосы, Раймонд призадумался. Женщины знатного происхождения обычно не стригут волос, и, когда распускают косы, волосы спускаются чуть ли не до колен. Стригут женщин лишь после болезни или же… Чтобы опозорить, заклеймить блудницу.
— Я подозревал что-то в этом роде, — медленно сказал он.
— Тогда неудивительно, что она с таким отвращением относится к браку.
Раймонд улыбнулся:
— Ничего, я сумею ее переубедить.
Кейр скептически осмотрел друга с головы до ног:
— Женщины — загадочные существа. Полюбуйся-ка на своего соперника. Вон он выглядывает из-за двери.
Лицо Раймонда перекосилось, он резко обернулся и кинулся по направлению к конюшне. Однако дорогу ему преградил Хью.
— Я собираюсь уезжать, — буркнул барон, глядя себе под ноги. — Вы, должно быть, уже догадались, что я испытываю к Джулиане не просто дружеские чувства…
— Догадался.
Хью посмотрел в сторону:
— Мне трудно смириться с тем, что Джулиана выходит замуж.
Из-за двери высунулась чья-то голова и тут же спряталась обратно. Раймонд, глядя на Хью, громко сказал:
— Джулиане будет обидно, что ее друг не останется на Рождество. А едет ли с вами Феликс?
— У него другие планы.
Раймонд повысил голос:
— Какие планы могут быть у Феликса? Он настолько глуп, что ему самому в голову никогда ничего не приходит. — Раймонд шагнул в сторону, по-прежнему глядя на смущенного Хью. — Хорошо, что леди Джулиана свернула ему нос — теперь он хоть будет не таким уродом, как раньше. Это не рыцарь, а какой-то червь. Такую кучу дерьма я не видывал с тех пор, как разгребал навоз в сарацинской конюшне.
Феликс выскочил из-за двери, от ярости позабыв об осторожности. Прежде чем граф мог опомниться, Раймонд схватил его за шиворот и оторвал от земли.
— Вот вам, пожалуйста, — сказал он. — Настоящая навозная куча.
— Я не урод! — придушенно засипел Феликс. Раймонд запрокинул голову и расхохотался:
— Вот как? Погоди, вот снимешь повязку со своей физиономии, тогда посмотришь.
Он тряхнул несчастного Феликса так сильно, что тот со стоном схватился за больной нос.
— У меня огромное искушение спустить тебя в отхожее место, — продолжил Раймонд. — Там тебе самое место.
Отчаянно размахивая руками, Феликс схватил Раймонда за горло и стиснул. Тут Раймонд взревел раненым медведем и отшвырнул Феликса в сторону. Взбешенный, он ринулся на поверженного противника, но тут его перехватили сзади могучие руки. Раймонд вырывался, кричал какие-то чужеземные слова. Кейр и Хью тоже кричали, а Феликс, вереща от ужаса, пятился в конюшню. Конюхи бросились врассыпную. Лишь один человек наблюдал за происходящим с явным удовлетворением.
— Леди Джулиана? Леди Джулиана, где вы? — раздался голос из кухни. Джулиана спустилась вниз, спросила у поварихи:
— Это ты меня звала?
Валеска и Дагна переглянулись:
— Нет, госпожа, вас звала я, — мелодичным голоском пропела Дагна. — Повариха спрашивает, что готовить к празднику. Ведь сегодня будет пир.
— Так. Для начала — сыр с грецкими орехами. Потом гусь в сливовом соусе. Гусятина — для Рождества будет в самый раз. Из напитков, разумеется, восейл, а на сладкое…
Джулиана посмотрела на огонь, пылавший в яме, которая заменяла очаг.
Огонь жадно пожирал дубовые поленья. Вертел был наготове, готовый вонзиться в тушу свиньи или барана.
Вид огня напомнил Джулиане о Раймонде. Каждую ночь повторялось одно и то же: он искушал ее, разогревал, а она держалась, держалась из последних сил. Он осыпал ее поцелуями, ласкал в таких местах, куда прежде не добиралась рука мужчины. Один раз она сама, по собственной воле сняла рубашку, о чем потом вспоминала со стыдом.
— Если садишься ужинать с дьяволом, запасись длинной ложкой, — прошептала она.
— Что, миледи? Я не расслышала.
Джулиана удивленно воззрилась на Дагну:
— А я и ничего не говорила.
— Конечно, миледи. Вы молчали, — успокоила ее Валеска. — Так что с пиром?
Джулиана уставилась на нее невидящим взглядом.
— С пиром? Я же сказала, гусь в сливовом соусе. Это будет в самый раз. И еще пудинг с гусиными шейками.
Джулиана снова задумалась. Старухи терпеливо ждали.
Если бы знать, чего он от нее ожидает. Сначала ей показалось, что Раймонд — обычный мужчина, такой же, как остальные. Она считала, что он добивается ее, желая всего лишь утолить свой любовный жар. Но Раймонд был похож на реку, которая неспешно несет свои воды к морю. Река никуда не то-ропится, но тем не менее прорывает горы и сдвигает с места скалы. Если утес страха, укрепившийся в душе Джулианы, неподвижен, поток обойдет его стороной, отполирует острые грани, и скоро уже невозможно вспомнить, что в этом утесе было такого уж страшного.
