Если она даст Себастьяну право на себя, он защитит ее богатство от жадности Фэрчайлдов.
Кого она предпочтет? Бэба, вечного расточителя, одного из многочисленных Фэрчайлдов, при всем своем добродушии не потрудившегося помочь ей, когда дед ее выгнал? Или Себастьяна, который… Она уставилась на Себастьяна невидящим взглядом. Себастьян Дюран виконт Уитфилд! Одержимый жаждой власти. Нетерпеливый грубиян. Шантажист. Волна ненависти, лишающей разума, окатила ее.
Но никакой слабости. Она никогда не спрашивала, что имеет для нее в виду Себастьян, когда закончится этот несчастный маскарад. Ее не волновало, что, лишив ее состояния, он может выбросить ее на навозную кучу.
Может быть, он запрячет ее в тюрьму. Это наиболее вероятно.
Не дав себе времени передумать, она сказала:
– Дядя, у меня для вас хорошие новости. Лорд Уитфилд и я помолвлены.
Бэб ничуть не изменился в лице и ничем не выказал своего удивления. Значит, он прекрасно видел, как лорд Уитфилд вынес ее из кареты, как они обходились друг с другом с непринужденностью людей, привыкших часто и подолгу бывать вместе. Возможно, он слышал, как лорд Уитфилд заявил о своих притязаниях на ее расположение. Бэб казался недалеким весельчаком, но не скрывались ли за этой грубовато-добродушной наружностью далеко идущие финансовые планы? Мэри стало не по себе, когда она вспомнила тревожные предсказания Хэддена. Ее ожидает опасность.
Неужели они правда готовы убить ее?
Лорд Уитфилд подошел к ней и, опустив руку ей на плечо, крепко сжал его.
– Не забывайте чаще называть меня Себастьян, любовь моя, а иначе ваш дядя не поверит, что мы без ума друг от друга.
– Я полагаю, мой дядя понимает необходимость соблюдения приличий для женщины, – сказала Мэри, ни к кому не обращаясь.
– Ну, разумеется. – Лорд Уитфилд сел рядом с ней, ленивым, чувственным движением гладя ее руку чуть повыше локтя.
Мэри невольно сжала кулаки, призывая на помощь всю свою выдержку хорошей экономки, чтобы, размахнувшись, не влепить ему пощечину.
Взяв Мэри за кисть, он расстегнул ее перчатку. Медленно, палец за пальцем, он стянул перчатку с ее руки. Мэри и все присутствующие наблюдали за ним как завороженные, пока руки мнимых влюбленных не соприкоснулись ладонь к ладони.
Теперь она поняла его намерение. Ощутив всю интимность этого жеста, она попыталась высвободить свою руку, но он задержал ее в своей.
Для него спектакль еще не закончился. Громко, так что голос его раздался по всей комнате, он сказал:
– Ваш дядя также, несомненно, понимает вечное желание любовника нарушать границы приличия и простит нас. – Поднося ее руку к губам, он нежно взглянул ей в глаза.
Это могло бы произвести на нее впечатление, если бы она не вспомнила, как две недели назад в Шотландии он таким же жестом взял руку леди Валери. Ну и что? Тогда он только приложился губами к суставам ее пальцев. Надо сказать, репертуар у него довольно однообразный. Она чуть не пожала плечами, вовремя вспомнив о полной неуместности этого жеста.
Но он неожиданно взял в рот ее указательный палец и слегка прикусил.
Она так подскочила, что это ни для кого из присутствующих не осталось незамеченным. У нее перехватило дыхание, когда, чтобы облегчить причиненную боль, он сомкнул губы вокруг пальца и поглубже втянул его в рот.
Смущенная и зачарованная, она смотрела на него, на эти губы, которые она ясно увидела еще в момент их первой встречи, когда ей было уж совсем не до таких деталей. Память о них не померкла даже в ужасе той кровавой ночи. А теперь он прикасался к ней губами так, как это мог делать только очень близкий человек. Она не знала, что он хотел доказать этим, так явно выставляя напоказ интимные подробности, но все ее инстинкты твердили ей, что это был жест любовника.
И у него это выглядело так неподдельно искренне. Стоило только посмотреть, как он вглядывался ей в лицо. Как светились его глаза, когда он наблюдал ее борьбу с ощущением острым, как его зубы, и нежным, как его губы.
Если он собирается и впредь столь убедительно разыгрывать роль ее жениха, ей будет очень нелегко сохранить здравый смысл.
Здравый смысл. Должен же он быть хоть у кого-то в этом сумасшедшем доме. Она оглянулась по сторонам, безмолвно взывая о помощи, но никто не откликнулся.
Ни леди Валери, наблюдавшая за происходящим с откровенным удовольствием.
Ни Нора, поджавшая губы с напускным равнодушием.
И уж, конечно, ни Бэб, который сразу же напал на самое слабое место в их планах.
– А брачный контракт уже заключен и подписан?
Себастьян выпустил палец Мэри так медленно, как будто никак не мог оставить это наслаждение.
– Разумеется, – он с улыбкой посмотрел на Бэба.
– Заключать брачные контракты без согласия опекуна незаконно.
Негодование заставило Мэри на минуту забыть ее недовольство Себастьяном. Она просто полыхала гневом.
– Я и не знала, что у меня есть опекун! Я слишком долго жила сама по себе. – Ее обвинение так и повисло в воздухе.
Бэб не обратил на нее никакого внимания.
– Но вам-то это было известно, Уитфилд.
– Ну, было.
– Тогда вам следовало сообщить об этом мне, лорд Уитфилд, – сказала Мэри почти сердито. Когда она думала о том, сколько всего он посмел скрыть от нее, она готова была закричать.
Что чуть было и не произошло, когда он неожиданно обвил рукой ее талию. Это мог быть обыкновенный жест собственника, но нет. Ему все нужно было превращать в спектакль. Сначала рука его легко скользнула по ее спине. Потом, дотянувшись дальше, он с силой прижал ее к жесткой подушке и к себе. Слишком близко к себе. Так близко, что она ощутила сокращение мускулов у него в бедре. О если бы на ней были фижмы!
Его дыхание обожгло ей щеку.
– Себастьян, – прошептал он.
– Что? – У нее хватило ума не поворачивать к нему лицо. Он был слишком, слишком близко.
– Себастьян. Меня зовут Себастьян. – Его голос медом вливался ей в уши. Ей одной. – Если мы хотим провести ваше семейство, вы должны позволить мне хоть маленькую фамильярность.
Она позволит ему все, что угодно, только бы он отпустил ее. По счастью, это высказывание она оставила про себя, вслух же тихо произнесла только одно слово:
– Хорошо.
Он снова заговорил, но это прозвучало скорее как вздох.
– Себастьян. – Он будто околдовал ее своим именем.
– Себастьян, – покорно повторила она. Он поправил ей волосы. Его губы коснулись ее уха – ее уха! Что ему там понадобилось – у ее уха? Она ожидала что-нибудь услышать, но вдруг внезапно поняла, что движение, которое она ощутила, была улыбка. Он склонился к ее голове, приложил губы к ее уху и улыбался. Подумать только – так играть! Для него это был всего лишь ряд автоматических движений. Для окружающих – трогательное проявление преданности.
