– Ты хорошо себя чувствуешь?
Мэриан, обнаружив, что голос изменил ей, только слабо кивнула.
– Мы поженимся, как только в церкви прочтут оглашения.
К Мэриан мгновенно вернулся голос.
– Нет!
Гриффит, казалось, сразу же вырос еще на добрый фут.
– Мы должны вести себя, как подобает разумным людям.
Глядя на него, Мэриан с трудом припоминала что-то, кроме их бурной, полной несказанных восторгов встречи между простынями. Но приходилось смотреть на вещи трезво: у нее есть долг перед Лайонелом.
Тихо, стараясь не напрягать саднившее горло, она ответила:
– Я и веду себя, как подобает разумному человеку. Именно поэтому не могу выйти замуж за человека Генриха. Никогда…
Как странно чувствовать боль, исказившую его черты, словно собственную! Странно стыдиться подозрений, могущих спасти жизнь ее ребенка!
Гриффит подошел к окну, выходившему на внутренний двор, оперся плечом о стену и объявил, также сухо и жестко, словно оживший и получивший дар речи менгир:
– Я велю священнику, чтобы тот читал оглашения три воскресенья подряд.
– Напрасная трата времени.
– Сын, – неодобрительно заметил Рис, – не можешь же ты силой заставить ее выйти за тебя.
Мэриан удивленно воззрилась на него. Рис стоял посреди комнаты, держа на руках Лайонела, как это часто делал за последнее время.
Но она не замечала его. Не замечала дитя, о котором так тревожилась. Если говорить честно, она даже не замечала Энхарад, все еще растиравшую ее затекшую шею.
– Мы должны пожениться, – настаивал Гриффит. – Ради ее безопасности и безопасности ребенка.
– Мы сумеем их уберечь, – поклялся Рис. – Но, невзирая на опасность, наш священник не соединит вас, пока леди не даст добровольного согласия на союз.
Гриффит сгорбился и скрестил руки на груди. Рис молча наблюдал за сыном, но Гриффит молчал, поэтому отец спросил:
– Леди Мэриан достаточно здорова, чтобы держать Лайонела?
– Ну конечно, – кивнула Энхарад. Родители делали все, чтобы отношения между Мэриан и Гриффитом немного улучшились. – Последние три дня лихорадка спала, а парнишка так же здоров, как Гриффит в его возрасте. И такой же непоседа.
Мэриан взяла сына у Риса, бормоча несвязные нежные слова, и прижала к себе извивающееся тельце.
– Он вам очень надоедал?
– Нет! – гордо ответил Лайонел.
– Одно удовольствие играть с ним, – рассмеялся Рис. – Ты оказала миру большую услугу, вырастив умное и доброе дитя.
– Нет, – повторил Лайонел, чмокнув Мэриан прямо в губы. Поглядев на Гриффита, Мэриан заметила, что тот, улыбаясь, наблюдает за ними. Неделя в родном доме явно пошла ему на пользу. Он вымылся, надел новую чистую одежду, скроенную по придворной моде. Волосы были подстрижены и причесаны так, что сверкали, словно полированное дерево. По правде говоря – и тут кровь в самом деле быстрее побежала по жилам, – он выглядел как человек, явившийся с целью поухаживать за невестой.
Не успела она подумать это, как Гриффит сказал:
– Я встретил Мэриан благодаря Лайонелу. И за это буду вечно ему благодарен.
Мэриан вспыхнула, прекрасно поняв смысл его слов. Пока она хлопотала над малышом, укладывая его на собственную подушку и накрывая ноги одеялом, Энхарад вставила несколько слов, чтобы разрушить вновь воцарившуюся тишину.
– По крайней мере вы не встретились так, как мы с Рисом.
– Эй, – окликнул Рис, – не так уж все плохо было!
– Не так плохо?! Мы познакомились лишь во время церемонии венчания!
– Наши родители считали, что так лучше, – торжественно и серьезно объявил Рис, но тут же широко улыбнулся. – Что они понимали и что понимал я? Мне было все равно. Подумаешь, жена! Двадцать один год, только что посвящен в рыцари – и все на свете знал.
– Мне было всего двенадцать, – вставила Энхарад. Рис поднял руку с выставленным правым мизинцем.
– Плоская, как доска, и такая же худая.
– Он перепугал меня до смерти.
– Я думал, так и нужно.
– Вошел в мою спальню, бросил всего один взгляд на меня, обнаженную и дрожащую, и провозгласил: «Я не сплю с детьми!»
– И я ушел.
– Ринулся прочь, – тоном обвинителя поправила Энхарад.
– Ты не заставишь меня чувствовать по этому поводу угрызений совести, – настаивал Рис.
– Конечно, нет, – еле заметно улыбнулась Энхарад. – По правде говоря, я втайне почувствовала облегчение. Зато ты сумел публично унизить меня.
Рис улыбнулся жене, и Мэриан почти физически ощутила, как тот сжимает Энхарад в объятиях. Что-то накрепко связывало их – удовольствие, лишь усиленное временем и взаимной привязанностью, и легко воспламеняемое желание.
Гриффит, улыбнувшись, покачал головой.
– Они просто влюблены до безумия, – сообщил он Мэриан. Та не ответила. Слишком легко вообразить, что она и Гриффит тоже могут стать влюбленной парой и когда-нибудь рассказывать историю своей любви, так же предугадывая, что хочет сказать другой. Ей было больно думать о том, что на их долю может выпасть такое же счастье, даже после долгих лет супружеской жизни. Голос Мэриан звучал хрипло даже в собственных ушах, когда она, готовая вот-вот заплакать, спросила:
– Что случилось потом?
– Как мы помирились, хочешь сказать? – Энхарад сложила руки на коленях. – Я выросла.
– И стала очень хорошенькой, – вставил Рис.
– А ты и не замечал, – фыркнула Энхарад. – Я вела твой дом, а одна вдова в деревне ублажала тебя в постели, так что ты был совершенно равнодушен к моим жалким прелестям.
– Пока ты не начала строить глазки моему оруженосцу.
– Он был моим ровесником, – пояснила Энхарад, наклонившись поближе к Мэриан, – и красивым, как сам смертный грех.
– И таким же глупым, – не унимался Рис.
– Святая Уинифред! Если он так осмелел, то лишь потому, что считал, будто тебе все равно. И так оно и было, пока кто-то не открыл тебе глаза. – Даже сейчас, вспоминая нанесенное оскорбление, Энхарад негодующе вскинула голову. – Словно пес с костью, обглоданной и ненужной, пока другой кобель не захотел ее!
– Мне было вовсе не так безразлично, как она считает, – вполголоса пояснил Рис Мэриан.
Энхарад скрестила руки на пышной груди.
– Ха!
– О, я замечал ее. Фигура моей жены очень мило… – Рис сделал красноречивый жест, – округлилась. Но мы были женаты четыре года, и не так-то легко было уговорить ее прийти ко мне в спальню. Я не хотел выглядеть дураком, ухаживающим за собственной женой. – Рис вздохнул и жалобно закончил: – Лучше бы уж я пытался ухаживать.
