Дядюшка Уилл капитулировал с подозрительной легкостью.
— У меня есть сведения, что мой покровитель лорд Саутгемптон приказал придворной труппе в субботу сыграть мою пьесу «Ричард II». Однако у меня есть основание считать, что вызвано это не ее блестящим содержанием, а тем, что она несет в себе бунтарский дух.
— Вы написали бунтарскую пьесу?
— Я написал историческую пьесу, — поправил Уильям Шекспир. — В ней рассказывается, как двоюродный брат короля Ричарда, лорд Боллинг-брок, сверг законного государя. Когда я писал эту вещь, то думал только о славе Англии и никогда не предполагал, что это может повредить нашей доброй королеве Елизавете. Поистине добрый человек, лучше бы я и не писал эту пьесу. Она не принесла мне ничего, кроме вреда.
— И, кроме того, засадила вашего друга в тюрьму.
— Сэра Дэнни Плаймптона? Вы знаете, где сэр Дэнни Плаймптон?
— Как же мне не знать, если он попал в Ньюгейт по моей вине.
— По вашей вине? — Шекспир изумленно посмотрел на Тони и покачал головой. — Уверяю вас, сэр Дэнни сам попал в Ньюгейт, вы здесь ни при чем. Он ворвался в Лондон, как снежная буря, и совсем позабыл об осторожности, рассказывая всем — под строжайшим секретом, конечно, — что он низ-вергатель Эссекса и спаситель королевы.
— Судя по всему, и вам тоже! — Да, сэр Дэнни жаждал славы. Неужели ради тщеславия он был готов пренебречь собственной безопасностью?
Шекспир ответил на невысказанный вопрос Тони:
— Я знаю сэра Дэнни уже много лет, и, заверяю вас, он всегда предпочитал играть роли богов.
В отличие от дядюшки Уилла Тони не был знаком с сэром Дэнни много лет, однако он твердо поправил Шекспира:
— Теперь он играет не роль, а выполняет предназначение на этой земле. Да поможет ему Господь!
— Аминь, — печально вздохнул Шекспир.
— А еще я знаю леди Розалин Беллот, дочь последнего графа Сэдлера.
— Кто такая леди Розалин? Я с ней не знаком.
— Возможно, вы знали ее под именем Розен-кранца, — добавил Тони не без иронии.
— Розенкранц — приемный сын сэра Дэнни. — Шекспир без зазрения совести разыгрывал роль наивного глупца. — Вы хотите убедить меня в том, что Розенкранц — девушка?
— Не девушка — женщина. И, между прочим, моя невеста. Она дала свое согласие выйти за меня замуж, но потом сбежала. — Тони пристально посмотрел на Шекспира. — И не исключено, что она носит моего ребенка.
— Вашего ребенка? — Шекспир ошалело посмотрел на Тони.
— Да, причем мне хотелось бы иметь ребенка, рожденного в законном браке.
— Вашего ребенка? — Шекспир словно не слышал последних слов Райклифа. — Она никогда не говорила…
Тони подпрыгнул от радости. Он прав! Она жива! Роузи жива! И, вне всякого сомнения, была связана со своим дядюшкой Уиллом и непременно свяжется с ним снова. Он пошлет своих людей, он прикажет им обшарить каждый закоулок города, все театры и постоялые дворы, где часто собирается актерская братия! А уж после этого держись, граф Эссекс! Потом он приложит все усилия, чтобы освободить сэра Дэнни, женится на Роузи, и у них родится прекрасный сын.
— Если я повстречаю Розенкранца, — осторожно начал Шекспир, — я обязательно передам ему… ей… В общем, что вы разыскиваете ее.
— Если вы повстречаете Розенкранца, — улыбнулся Тони, — скажите ей, что, если она не вернется ко мне, мир лишится одного драматурга.
Дядюшка Уилл поморщился, чувствуя себя явно неуютно.
— Будьте уверены, я не забуду ваших слов. Но, сэр Энтони, что мне делать, как отказать Саутгемптону в постановке моей пьесы? Он уже заплатил актерам аванс — сорок шиллингов, а уж они-то никогда не отказываются от денег. И Саутгемптон прекрасно об этом знает.
— Ну так играйте!
— Я не желаю быть одним из подстрекателей мятежа, — горько улыбнулся Шекспир.
— Если вы откажетесь играть, это будет еще большей провокацией. Неужели вы не понимаете? Пока Эссекс и Саутгемптон не выступят открыто, королева будет продолжать связывать мне руки. Однако, если все будет указывать на то, что готовится восстание, и тот и другой прямиком отправятся в Тауэр. Галопом. — Тони ухмыльнулся собственной аналогии. — Похоже, женщины правы: все мужчины действительно делятся на жеребцов и меринов.
Роузи находилась совсем неподалеку, крепко прижавшись к грубо оштукатуренной стене. Она чуть было не расхохоталась, услышав подобное сравнение. Если уж это разделение существует, то Роузи прекрасно знала, к какой именно категории принадлежал Тони. Она положила руку на живот. Он сделал свое дело слишком хорошо, черт побери, уж это совершенно ясно. И дернул же его черт хвастаться перед дядюшкой Уиллом насчет ребенка! Пока ее тайна оставалась нераскрытой только благодаря актерскому братству. А теперь? Теперь Шекспир придет в такую ярость, что подумать страшно. Именно сейчас, когда уже давали знать о себе и быстрая утомляемость, и неожиданные приступы тошноты. Да, внутри у нее рос ребенок Тони. Почему же ей так хотелось броситься в объятия этого человека? Рассказать ему о ребенке, веселиться и радоваться вместе?
Рядом с ней пошевелился Людовик. Похоже, он догадывался о чувствах, которые переполняли сейчас Роузи. С того самого времени, как он нашел ее на дороге из Одиси, Роузи стало казаться, что она живет под защитой непробиваемой каменной стены. Людовик помог ей добраться до Лондона, снял небольшую комнатку на постоялом дворе «У быка», выяснил, в каком положении находится сэр Дэнни, и всячески поддерживал ее идею выступить перед королевой. Это он распространил среди актерской братии слухи о ее желании сыграть Офелию, это он привел ее на постоялый двор, чтобы Роузи смогла принять участие в споре о судьбе этой роли. Это он почуял приближение Тони к «Связке ключей» и убедил дядюшку Уилла отвлечь Райклифа.
О событиях в Одиси и об отношениях Тони и Роузи он предпочитал не заговаривать, будто понимал, насколько ей это будет неприятно. Этот человек, на совести которого, как подозревала Роузи, была не одна человеческая жизнь, смотрел на нее таким взглядом, словно она была его последним шансом на искупление грехов.
Изо всех сил Роузи старалась делать вид, что ничего не замечает, чтобы не поощрять его любовь к ней.
В кромешной тьме улицы послышались торопливые шаги.
— Эй, Нос-с-Бородавкой! — звал Тони. — Так ты преподал урок Хэлу или, наоборот, ему удалось тебя проучить?
— Этот самый Хэл лжив до мозга костей! — отозвался Нос-с-Бородавкой. — Ха! Праведник! Да я поклясться готов, что он месяцев с пятнадцать торчал в Лондоне, только было это двадцать лет назад.
Вздрогнув, Роузи покачала головой и опять застыла около стены.
— Так давай разоблачим его, — предложил Тони. — Где он?
— Ушел в сторону Темзы, насколько я видел.
— Ладно, думаю, нам пора возвращаться в Уайтхолл. — Голоса мужчин стали удаляться. — Уж там я его разыщу!
