— Вас обучали обязанностям леди под руководством леди Элисон.
Она вымученно улыбнулась. Казалось, что он полностью погрузился в старые безобидные воспоминания.
— А вы обучались рыцарским навыкам у сэра Дэвида.
Как мило они беседуют! И ни к чему не обязывает.
— Вы были правильной девочкой, нежной и доброй, какой и полагалось быть подопечной леди Элисон.
Он не вспомнил о ее безумном признании, сделанном прошлой ночью или же намеренно не сказал об этом. Она вновь торопливо заговорила, чтобы мирное течение разговора не прерывалось. А то мало ли что!..
— Вы были лучшим воином во всем Джорджес Кроссе, как и полагалось ученику сэра Дэвида.
Он закрыл глаза, словно воспоминания утомили его.
— Тогда мы оба были детьми, — сказал он и в изнеможении умолк.
Оба были детьми? И это все, что он помнит?! Странно, но Эдлин разозлилась и бросила на него такой взгляд, будто желала испепелить того, чью жизнь недавно спасала с такой страстью.
На самом деле эта злость помогла ей, поскольку кому-то все же нужно было поменять повязку на ране Хью, а Уортон не собирался преднамеренно причинять боль своему хозяину, даже ради него самого.
— Приготовьтесь, — сказала она.
Он снова открыл глаза и, поняв, что должно произойти, вяло кивнул.
Она как можно быстрее, чтобы не длить страдании, отделила прилипшие кусочки ткани от образовавшейся на ране корочки.
От боли он заскрипел зубами, чтобы сдержать Стон. Уортон уже держал наготове баночку с мазью, которой Эдлин пользовалась каждый день, чтобы предотвратить нагноение, И она поспешила смазать рану, так как мазь обладала еще и обезболивающим действием. Он вздохнул с облегчением, и Эдлин почувствовала себя счастливой. Счастливой оттого, что к нему вернулось сознание, счастливой оттого, что она действительно обладает искусством облегчать боль выздоравливающему. Это было удивительное чувство.
Когда она вновь перевязывала его, он не сводил с нее пристального взгляда, но и этот экзамен был выдержан с честью. Ей хотелось, чтобы он понял: та девочка уже выросла, приобрела опыт и спасла ему жизнь. Она выпрямилась, закончив процедуру.
— Ты выглядишь так же, — вдруг сказал он. — Прелестна необыкновенно, как и всегда.
* * *
— Уортон! — Хью лежал на тюфяке на здоровом боку и своим густым голосом отдавал распоряжения слуге. — Тебе придется пойти прогуляться сегодня пораньше, до того как солнце высоко поднимется на небе, иначе тебя кто-нибудь здесь непременно узнает.
Словно волчица, охраняющая своего волчонка, Уортон сидел на корточках возле Хью. Для полного сходства ему надо было бы рычать и скалиться. Но, стиснув зубы и поигрывая желваками, он выглядел просто сильно раздосадованным человеком.
— Я бы не хотел оставлять вас здесь надолго с этой женщиной. — Уортон был сама подозрительность.
Со своего места, а она сидела за длинным столом, Эдлин нарочито внимательно смотрела в потолок, как будто так необходимая ей в данный момент выдержка должна была явиться именно оттуда. «Эта женщина», как назвал ее Уортон, спасла его хозяина и дала кров ему самому, а он недоверчив по-прежнему. Ну что ж, как угодно! Впрочем, она подозревала, что это происходит потому, что Хью ясно дает понять слуге свое желание провести время с ней наедине.
Ей самой этого отнюдь не хотелось. Она снова и снова пыталась заговорить с Уортоном, но тот ее не слушал. Для Уортона существовал только его хозяин — разумеется, само совершенство, поэтому за все ошибки Хью придется отвечать ей.
Хью неожиданно для нее проявлял к слуге полное уважение. Он снизошел до объяснений:
— Леди Эдлин очень хорошо обо мне заботилась, Уортон, и, как тебе хорошо известно, ты понадобишься мне здесь сегодня только вечером. Мне важно, чтобы ночью ты не спал и мог в любую минуту помочь мне.
— Помочь в чем? — безучастно спросила Эдлин.
Уортон начал было говорить:
— Помочь ему… — но под взглядом хозяина быстро осекся.
— В том случае, если болезнь станет одолевать меня, — уверенно закончил за него Хью.
Эдлин перевела взгляд с расстроенного, виноватого лица Уортона на бесстрастное лицо Хью и, конечно, заподозрила, что они что-то скрывают.
— Пожалуй, мне и вправду лучше уйти. — Уортон встал и размял ноги. — Погуляю-ка я лучше по лесу.
— И соберешь информацию? — спросил Хью.
— От какого-нибудь случайного прохожего, — согласился Уортон.
Снова у них какой-то общий секрет, они что-то скрывают от нее, ну и Бог с ними. Эдлин пожала плечами. Ей и прежде доводилось иметь дело с детскими играми мальчишек в ужасные тайны.
Кланяясь и приседая, как и положено почтительному слуге, Уортон пятился к выходу, удаляясь от длинной, распростертой возле печи фигуры хозяина. Затем, презрительно усмехнувшись ей в лицо, он захлопнул за собой дверь.
Хью едва дождался, когда Уортон наконец исчезнет за дверью, и тут же набросился на нее с новыми расспросами:
— Твой герцог ведь прожил недолго?
Эдлин молча рассматривала свои руки, сортируя темно-зеленые листья и аккуратно складывая их в деревянные короба.
— Два года, — кратко ответила она после продолжительной паузы, надеясь, что это удовлетворит его ненасытное и пустое любопытство, но одновременно прекрасно понимая, что он не отстанет.
— Два года. Не так уж много.
Она постоянно чувствовала на себе взгляд Хью; от него мышцы на спине напряглись, словно в ожидании удара. Смешно, но она была уверена, что кажущийся спокойным Хью, который был сейчас слаб как дитя, на самом деле намного страшнее непостоянного Уортона.
— Он был хорошим мужем? — не мог успокоиться рыцарь.
— Он был просто душка. — Эдлин не понимала отчего, то ли под влиянием этого зелья, называемого кровью дракона, то ли просто от своей чертовой напористости, но с того момента, как Хью начал выздоравливать, он делал это очень быстро. Он даже захотел попробовать вставать и чуть ли не ходить, настаивая, что ему необходимо двигаться. Зная, что для этого еще не пришло время, она не позволила ему подниматься, но тем не менее всеми силами души желала, чтобы он поскорее убрался отсюда. Выздоравливая, он стал, как ни странно, гораздо более обременять ее. Хью теперь казался ей чем-то вроде кома в горле, который душил ее, но который невозможно удалить.
— Красивый и преданный? — снова спросил он, не уставая вытягивать из нее зачем-то нужные ему сведения.
Она усмехнулась, затем, поддавшись соблазну, подошла к нему и, наклонившись, сказала, что вообще-то у нее много работы, но она рада выслушать его, если он так уж хочет побеседовать с ней. Но беседовать он с нею не хотел, он хотел ее допрашивать. Поэтому она и решила не возиться пока с лекарствами. Из-за того, что все ее внимание было занято составлением смесей различных трав, время от времени она, кажется, говорила немало лишнего.
