Постепенно все успокоились и улеглись спать. Хью — в спальне наверху со сломанной дверью и грязной постелью, Ричард — в углу большого зала. Эдлин тоже давно уже следовало отправиться спать, к мужу. Но она устала для супружеских ласк, а Хью был слишком молодым супругом, чтобы оставить ее в покое.
— Миледи! — услышала она хриплый, дрожащий голос Элмунда. Переступив через спавших мальчиков, Эдлин подошла к нему. Состояние старого паромщика вызывало у нее беспокойство: мужественная попытка вызволить людей Хью из заточения совсем подорвала его силы.
— Что я могу для тебя сделать? — спросила она, прикладывая руку к его горячему лбу.
— Я только хотел сказать, что не смогу завтра поехать с вами.
— Почему?
Несмотря на груду одеял, которыми его накрыла Эдлин, и влитое ее рукой целебное питье из меда, Элмунд продолжал дрожать и кашлять.
— Я слишком плохо себя чувствую. Лучше уж остаться здесь.
Она огляделась: по полу разбросана гниющая солома, в стене огромная дыра, забитая досками; среди спящих, выискивая объедки, бродят собаки; прыгая по людям, пробирается куда-то кошка, держа в зубах мертвую мышь…
— Тут так хорошо, — неожиданно пробормотал Элмунд, — я никогда еще не жил в замке. Паром разбит, куда мне возвращаться?
Эдлин закрыла глаза. Если ему кажется хорошо здесь, каково же ему приходилось в собственной лачуге?
— Сам сэр Ричард пришел ко мне и предложил остаться.
— Неужели? — искренне поразилась Эдлин.
— Похоже, он всерьез беспокоится обо мне.
— Интересно, почему?
— Ах, миледи, я много лет живу на свете и знаю людей! Сэр Ричард совсем не такой плохой, как о нем говорят. У него доброе сердце, просто он озлобился на людей и научился Хорошо скрывать свои чувства.
Удивительно, но, когда Ричард не раздражал Эдлин своими выходками, ей в голову приходила такая же мысль.
— Эти люди вполне сумеют дать мне лекарства. Вы ведь понимаете, что в моем состоянии важнее всего покой.
Она понимала, поэтому и волновалась за его судьбу. Он мог бы благодаря милости Божьей выжить, но для этого действительно требовались покой и уход. Предложив Элмунду остаться, Ричард снял это бремя с ее плеч.
— Наверное, так будет лучше, — согласилась она.
Старик поймал Эдлин за руку. Пожатие его костлявой руки оказалось неожиданно сильным.
— Я остаюсь, миледи, но если вам когда-нибудь понадобится помощь, только подумайте обо мне, я сразу все пойму и примчусь спасти вас, где бы я ни находился.
Его светлые глаза, в которых то зажигались, то гасли отсветы оранжевого пламени, на мгновение показались Эдлин черными. Заглянув в их бездонную глубину, она почти поверила в способность Элмунда угадывать мысли.
— Если будет нужда, я так и сделаю.
Но, идя от Элмунда через большую залу к спальне, она устало подумала, что нужды в его помощи не предвидится, потому что она замужем за великим воином. Таким великим, что он даже вообразил себя непобедимым. О Боже, видимо, она привлекала именно этот тип мужчин!
У входа в спальню она заколебалась. Если не считать тусклого света, лившегося из коридора сквозь разбитую дверь, там царила полная темнота.
— Это ты, Эдлин? Иди сюда! — Судя по голосу, Хью и не думал засыпать.
Ну разумеется, ведь он говорил, что ждет не дождется, пока они останутся наедине. Она вздохнула. Ох уж эти мужчины! Они совершенно не думают, что кому-то приходится смазывать раны, облегчать боль и молиться о выздоровлении раненых. Ее муж тоже, наверное, решил, что все это совершается по мановению волшебной палочки. Он определенно не ценил ее труда и мастерства ни в чем, что не касалось постели.
Она вздрогнула от неожиданности, почувствовав на своем запястье его пальцы.
— Тут темновато, дорогая. — Взяв за руку, он повел ее к кровати. — Осторожнее, ступенька. Ты закончила возиться с ранеными?
— Да.
Он поднял ее и посадил на кровать.
— Боюсь, здесь не очень хорошо пахнет. Если принц отдаст замок Ричарду, ему понадобится хорошая жена, чтобы навести порядок.
Она что-то пробормотала, соглашаясь. Тем временем Хью скинул с жены туфли и уложил ее в постель, а сам устроился рядом. Подушкой им служил мешок, набитый гусиными перьями, жесткий и крайне неудобный; простыни, холодные и сырые, наводили на мысль о клопах, блохах и других паразитах. Приготовившись к супружеским ласкам, Эдлин чувствовала себя настоящей мученицей. Но время еще не пришло. Хью внезапно вскочил и выхватил из ножен клинок.
— Кто здесь?
— Это я, сэр Линдон! — В тусклом свете они увидели человека с поднятыми руками. — Я пришел умолять вас о прощении.
— Тебя выпустили из подземелья? — удивился Хью, и Эдлин поежилась от его ледяного тона.
— Да, чтобы вышвырнуть из замка. — Сэр Линдон хотел подойти ближе к кровати, но Хью преградил ему дорогу. — Я спрятался и нашел вас. Не прогоняйте меня, милорд! Мы столько лет вместе, я много сражался за вас, неужели вы не простите мне такого пустяка, как одно словечко, случайно сорвавшееся с языка?
— Пустяка? Ты называешь пустяком попытку опорочить мою жену?!
Эдлин видела только силуэты обоих на фоне тускло освещенного дверного проема — их позы красноречиво свидетельствовали, кто из них хозяин, а кто проситель.
— Нет-нет, я имел в виду совсем другое, — пробормотал сэр Линдон, смущенно переминаясь с ноги на ногу. Эдлин подумала, что от волнения его наверняка прошиб пот. — Я был слишком расстроен поражением, иначе ни за что не посмел бы говорить дурно о женщине, которую вы выбрали себе в жены.
Хью ничего не ответил.
— Я всегда был верен и надежен, вспомните, Хью. — Попытавшись смягчить лорда напоминанием о старой дружбе, сэр Линдон с надрывом добавил: — Я ведь не раз спасал вам жизнь!
— Я тебе тоже, мы квиты, — небрежно бросил Хью.
— Вам понадобится проверенный человек, чтобы прикрывать тыл!
Хью по-прежнему сурово молчал. Казалось, ничто не в силах заставить его изменить свое решение.
Эдлин не выдержала: нельзя лишать человека последнего шанса.
— Хью, — прошептала она, — разреши ему остаться!
Сначала она подумала, что Хью ее не расслышал, но потом он посмотрел в ее сторону и объявил Линдону:
— Миледи готова сжалиться над тобой и предлагает тебе свое прощение.
Силуэт сэра Линдона стал виден в профиль, и Эдлин заметила, как рыцарь нервно облизал губы. Ах, не стоило ей вмешиваться! По воле Хью, не признававшего никаких тонкостей, ее доброе намерение обернулось для провинившегося еще большим унижением. Неужели Хью не понимает, что этим он восстанавливает против нее сэра Линдона, возможно, навсегда?
