— Это случилось прежде, чем я успела познакомиться хоть с кем-то из узников.
— Подожди, тебя, что же, едва привезли в Эндовьер и сразу потащили к столбам?
Селена замялась.
— Ну, не сразу. Один слюнявый надсмотрщик увидел, что я свеженькая, и полез меня лапать. Я хоть и в кандалах была, но показала ему, что я не девка из таверны… Всю ночь я стискивала зубы, чтобы не стонать. Раны начали воспаляться. По сути, меня бросили умирать: либо от воспаления, либо от потери крови. Я это понимала.
— И тебе никто не помог?
— Только утром. Эти псы удивились, что я еще жива. Нас выстроили, чтобы отвести на завтрак. Пока стояли в цепочке, какая-то женщина незаметно сунула мне жестянку с мазью. Я ее даже поблагодарить не успела. В тот же день четверо надсмотрщиков изнасиловали и убили ее.
Селена стиснула кулаки, чувствуя, как слезы жгут ей глаза.
— Когда я решила бежать, я сначала зашла в ту часть шахты, где толкались эти четверо, и расквиталась с ними за мою спасительницу… Они не верили, что умрут. Я их убедила.
— В Эндовьере не так уж много женщин, — тихим, каким-то не своим голосом произнес капитан. — Неужели больше никто…
Он замолчал, будто не знал или боялся выговорить нужное слово.
— Ты хочешь спросить, неужели никто не пытался завалить меня, как ту несчастную? Когда я, едва появившись, сломала нос их дружку, они кое-что поняли. А после неудавшегося побега надсмотрщики не осмеливались приближаться ко мне. Одного, который пытался относиться ко мне почти по-человечески, быстро убрали. Начальство боялось моего влияния. Вдруг я сумею обмануть караульных и снова попытаюсь бежать?
Ветер набрасывал ее волосы на все еще мокрый лоб. Капитану было незачем знать о ее догадках. Селене не раз казалось, что Аробинн сумел каким-то образом подкупить стражников, и те потом больше кричали на нее, чем били.
— Каждый выживает, как умеет.
Селену удивило, с каким участием смотрел на нее капитан, молча кивая ее словам. Не особо раздумывая о причинах, Селена повернулась и побежала вверх по склону, к вершине холма, где лучи солнца разгоняли туман.
На следующий день Брулло собрал претендентов в кружок и зачем-то стал рассказывать о том, чем одни виды оружия отличаются от других. Все это Селена усвоила еще в детстве и с тех пор хорошо помнила. Тем более что Аробинн был более впечатляющим рассказчиком, нежели Брулло.
«Интересно, можно ли научиться спать стоя и просыпаться в нужное время?» — зевая, думала Селена.
Неожиданно ее внимание привлекла тень, промелькнувшая невдалеке от стеклянных дверей, что вели в сад. Может, собака забежала? Селена повернулась и увидела, как один из претендентов — разжалованный солдат — сбил с ног караульного, и тот рухнул на пол. Падая, караульный сильно ударился головой о мраморные плиты и замер. Селена не посмела шевельнуться. Остальные претенденты тоже оцепенели. Мятежник, рассчитывая на внезапность, метнулся к стеклянным дверям, намереваясь распахнуть их и скрыться в саду.
Но Шаол и его гвардейцы оказались быстрее. Беглец даже не успел выскочить в сад. Стрела застряла у него в горле, когда он распахивал дверь.
В зале установилась пронзительная тишина. Одни гвардейцы окружили претендентов, держа оружие наготове. Другие, включая Шаола, бросились туда, где почти рядом лежали бездыханный стражник и убитый претендент. На галерее поскрипывали луки. Находившиеся там караульные держали под прицелом едва ли не каждого претендента. Селена замерла. В паре шагов застыл Нокс. Сейчас это было самым правильным. Одно неверное движение — и какой-нибудь перепуганный солдатик всадит тебе стрелу в глотку. Даже Кэйн старался дышать бесшумно.
Селена видела, как Шаол склонился над раненым караульным, пытаясь понять, жив ли тот. Никто не решался дотронуться до убитого беглеца, рука которого и сейчас еще тянулась к стеклянной двери. Селена помнила его имя — Савен, но не знала, за что его выгнали из армии.
— Боги небесные, — едва слышно прошептал Нокс. — Они же его… убили.
Селена хотела сказать ему, чтобы заткнулся, но боялась шевельнуться. Остальные претенденты опасливо перешептывались, и только. Сделать хотя бы шаг не отваживался никто.
— Я знал, что караульные всегда настороже и побег отсюда невозможен, но… — Нокс выругался и искоса взглянул на Селену. — Мой благодетель обещал мне: даже если я проиграю состязание, я не вернусь в тюрьму. А ему можно верить, моему благодетелю.
Селена поняла: речь вора обращена не столько к ней, сколько к самому себе. Произнеся еще несколько бессвязных фраз, Нокс замолчал. А ей было не оторвать взгляд от убитого Савена.
Что заставило бывшего солдата так рисковать? И почему сейчас? До второго испытания оставалось еще три дня. Наверное, Савен и сам не понимал, что толкнуло его к дверям. Дурная внезапность — вот как это называется. Разве в тот день, когда Селена пыталась бежать из Эндовьера, она думала о свободе? Она что, готовила побег? Нет, все случилось неожиданно. Убив надсмотрщика, она поняла, что перешла какую-то черту. Все ее дальнейшие действия были сплошной импровизацией. Она рвалась к стене, но не верила, что побег удастся.
Сквозь стеклянные двери светило солнце, превращая брызги крови в подобие витража.
Возможно, Савен трезво оценил свои шансы и понял: ему не выиграть состязания и не стать королевским защитником. Даже такая смерть виделась ему лучшим исходом, чем возвращение в те места, откуда его доставили сюда. Если он действительно хотел бежать, он бы наверняка дождался темноты и нашел бы иное место, где меньше караульных. Нет, Савен просто хотел доказать себе, что способен на это. Кто-кто, а Селена очень хорошо понимала его отчаянный поступок. Ее ведь тоже остановили совсем рядом со стеной.
И вдруг она поняла, что двигало Савеном сейчас и ею тогда. Они оба хотели доказать себе и окружающему миру, что были и остаются людьми. Адарланский король мог отнять у них свободу, бросить на каторгу, издеваться, унижать, придумывать глупейшие состязания. Они не были невинными жертвами, но, даже будучи преступниками, они оставались людьми. Савен не захотел быть пешкой в королевской игре и выбрал смерть.
Окоченевшая рука Савена указывала на недостижимый горизонт. Селена молча прочла молитву о его душе и пожелала ему удачи в мире ином.
ГЛАВА 17
Дорин Хавильяр восседал на троне и отчаянно боролся со сном. Музыка и гул разговоров действовали усыпляюще, и наследный принц то и дело растирал отяжелевшие веки. И зачем мать требовала его присутствия на придворных ассамблеях? Хорошо, что один раз в неделю, но и эти несколько часов были для него мучительны. И все же лучше сидеть на троне, чем разглядывать труп Глазопожирателя. Шаол был вынужден заниматься этим несколько дней подряд. Спасибо капитану, а то ведь пришлось бы наследному принцу самому разбираться, что да как. Только зря Шаол столько возится. Скорее всего, Глазопожиратель нарвался на пьяных гвардейцев. Сказал им что-нибудь обидное или посмеялся. Понятное дело: никто из этих бравых ребят с повинной не явится.
