Он был не просто всевластным распорядителем жизни и смерти
каждого человека в Азербайджане. Мир-Джафар Багиров был одним из самых близких
людей самого Сталина. Говорят, что они дружили. Багиров дружил и с другим
человеком, имя которого наводило не меньший страх. Они вместе работали в Баку,
в мусаватской контрразведке. При этом Багиров был руководителем, а его
заместителем был Лаврентий Берия, будущий всесильный нарком.
Именно поэтому Мир-Джафар Багиров позже получит абсолютную
власть в республике. И расстреляют его сразу после падения Сталина и Берии,
выведут из кандидатов в члены Президиума, устроят показательный процесс и
расстреляют. Хотя человеком он был смелым, честным, сделал много для республики
и потерял своего сына на той проклятой войне, когда дети высокопоставленных
родителей не прятались за их спинами и креслами, а уходили воевать за свою
страну. Они были похожи, очень похожи эти два политика с такой схожей судьбой.
Сталин и Багиров. Бессребреники, абсолютные фанатики, верящие в идею,
невероятно порядочные и честные в личной жизни, ставившие идеалы выше любой
человеческой жизни, пролившие столько крови и оставшиеся в истории
противоречивыми фигурами. С одной стороны, кровавыми тиранами, а с другой —
вождями, так много сделавшими для своих народов.
Как можно оценивать политика? История не знает
сослагательных наклонений. Но черно-белая гамма тоже не подходит. Очевидно,
всегда важны итоги правления. С этой точки зрения оба вождя сумели состояться
как выдающиеся политики. Мир-Джафар Багиров сумел дать фронту самое главное —
обеспечить бесперебойные поставки бакинской нефти, на которой ковалась победа в
этой войне. Девяносто процентов нефти шло из Баку. И если в конце сорок второго
такие ожесточенные бои шли за Сталинград, то они шли и за бакинскую нефть, которая
поступала по Волге в центральные районы страны. Захватив Сталинград, можно было
перекрыть эти поставки, ведь наступление на юге захлебнулось в предгорьях
Северного Кавказа.
Сеидов часто думал об этом. Как можно оценивать политика,
если не по конечному результату его деятельности. И можно ли считать успешным
Горбачева, который проиграл все, к чему прикасался: свою страну, свою партию,
своих союзников, свои идеалы. В результате пролилось много крови, и он оказался
выброшенным из политики. Или Бориса Ельцина, который расстрелял парламент,
устроив дважды антиконституционные перевороты. И когда в девяносто первом году
ликвидировал Советский Союз с помощью двух таких недалеких союзников, как
Кравчук и Шушкевич, и когда в девяностые годы произошло массовое обнищание
народа, две чеченских войны, расцвет криминальной революции и августовский
дефолт, потрясший Россию. Ельцин ушел, оставив своему преемнику пепелище вместо
страны. Можно ли было считать их успешными политиками? И какова цена свободы.
Если за нее платят человеческими жизнями, развалом экономики, всеобщей
коррупцией и преступностью?
При этом у обоих политиков были свои «кардиналы», которые
фактически и управляли государством. В первом случае супруга Горбачева, во
втором — дочь Ельцина и целый клан советников и советчиков, окружавших уже не
совсем адекватного лидера. Представить подобное при Сталине было бы по меньшей
мере смешно. После ухода одного из самых одиозных вождей в истории человечества
выяснилось, что он, приняв разоренную гражданской войной страну, вывел ее в
число мировых лидеров, сумел победить в невероятно сложной войне с таким
противником, как Германия, построил экономику страны, провел коллективизацию,
обеспечил относительный ядерный паритет, подготовил страну к прыжку в космос,
который начался через несколько лет после его смерти, и сделал почти половину
мира своими союзниками и вассалами. Как оценивать политика? По результатам?
Тогда Сталин — великий политик, а Горбачев и Ельцин — всего лишь несостоявшиеся
политические лидеры, так подставившие свою страну. Или могут быть иные мнения?
Фархад часто думал об этом, вспоминая события в
Азербайджане. Тысячи убитых азербайджанцев и армян, десятки и сотни тысяч
беженцев, несчастные судьбы — такова была цена «нового мышления». Этих людей
трудно было заставить поверить, что Нобелевская премия мира, врученная
Горбачеву, отражает его истинные заслуги. Они понимали, что человек, который
был их Президентом, фактически сдал не только страну, но и тысячи своих
сограждан, предав их несколько раз. Сначала, когда каждый раз под смех и
возмущенные выкрики депутатов он отказывался признавать, что знал о кровавых
событиях в Тбилиси, Вильнюсе, Баку, Риге. Уже одно подобное признание было
достаточным поводом, чтобы задуматься о его истинной роли Верховного
Главнокомандующего. Затем в августе девяносто первого он сдал своих
единомышленников, мастерски изобразив из себя жертву «заговорщиков». Наконец, в
декабре девяносто первого, когда, как Президент, поклявшийся защищать свою
страну и Конституцию, он просто объявил о своей отставке и распаде страны.
Хотя в этом случае он еще пытался что-то сделать, чтобы
сохранить личную власть. Он обратился к новому министру обороны, который
запомнился только своей вечной улыбкой на широком лице. Маршал авиации
прекрасно помнил, сколько раз сдавал Президент страны своих подчиненных, в том
числе и двух бывших министров обороны. Ему не хотелось быть третьим. И он
отказался выполнять любые приказы своего Президента. Для военного человека это
недопустимо. После подобного шага обычно стреляются. Маршал благополучно
остался на посту, и еще долго его фирменная улыбка мелькала в президиумах и на
высоких собраниях. Зато другой маршал, посчитавший, что Президент предал все
идеалы, за которые он дрался всю свою жизнь, покончил жизнь самоубийством.
История сохранила имена двух маршалов, двух антиподов, выбравших столь разные
пути к славе и бесславию.
В этот вечер Фархад Сеидов повез свою супругу смотреть их
новую квартиру. Он был задумчив и молчалив. Карина тоже молчала. Конечно,
квартира произвела на нее впечатление. Теперь у мужа будет свой кабинет, о
котором они так долго мечтали. И он сможет наконец разместить все книги, многие
из которых лежали в коробках на застекленном балконе вот уже много лет. Когда
они вышли из дома, Карина взяла супруга за руку.
— Я всегда была уверена, что ты своего добьешься, — сказала
она, — я знала, что рано или поздно тебя оценят. И всегда в тебя верила.
Честное слово, всегда. Даже когда мы сидели без копейки денег и ждали перевода
из Баку, даже когда ты ушел из этого банка. Я знала, что ты умница и очень трудолюбивый
человек. Ты все это заслужил, Фархад.
— Не перехвали, — пробормотал Сеидов, — а то у меня
разовьется самомнение.
— Ты для этого слишком умный человек. И прочел много хороших
книг, — улыбнулась Карина. — Помнишь, как у Высоцкого? Значит, «нужные книги он
в детстве читал». После этого испортиться уже невозможно. Никогда.
Они вернулись домой, где их встретила Марьям. Она радовалась
гораздо больше родителей и даже успела заказать в соседнем ресторане еду, чтобы
отметить вместе с родителями назначение отца. Но за столом они сидели недолго.
Когда на часах было без десяти восемь, Фархад молча поднялся, чтобы переодеться
и выйти из дома.
