— Вы просто как Джеймс Бонд, — заметил, улыбаясь,
Головацкий, — у вас такой послужной список.
— Я работал на свою страну, — отрезал Амансахатов, не
понявший юмора своего собеседника.
Вторым представился Семен Резников. Он был руководителем
сектора технического отдела. Резникову исполнилось пятьдесят два года. Он
работал на предприятиях Министерства общего машиностроения, за этим названием
скрывались оборонные предприятия. Последние одиннадцать лет он занимался
вопросами нефтяного оборудования. Из языков знал только русский.
Третьим рассказывал о себе Вениамин Головацкий. Он был
кандидат геологических наук. Ему исполнилось сорок четыре года. Он успел
поработать в Румынии. Был в командировке в Казахстане и Туркмении. Немного знал
английский и французский языки.
Четвертой была Манана Гацерелия. Она доложила, что ей
исполнилось тридцать восемь лет. Она успела поработать в системе МИДа, в
российском консульстве в Египте, затем в Марокко. Знала арабский и английский
языки. После возвращения в Москву перешла на работу в «Южнефтегазпром», где и
работала последние пять лет.
— Вы разрешите вопрос? — неожидано спросил Амансахатов у
Сеидова.
— Да, — кивнул тот. — Что вы хотите спросить?
— А почему вы ушли с дипломатической работы? — спросил
полковник, обращаясь к Манане.
— По личным причинам, — ответила она. — Я развелась с мужем
и решила уйти из МИДа, где он тоже работал. Вас устраивает такой ответ,
господин полковник?
— Вполне. Спасибо.
Пятым говорил Кажгалиев. Он родился в Алма-Ате, учился в
Москве, в институте имени Мориса Тореза, после учебы остался работать в столице
России, приняв российское гражданство. Он уже был в командировках в Сирии,
Ливане, Иордании. Знал арабский, английский и турецкий языки. Последние два
года работал переводчиком в международном отделе компании.
Последней говорила Алена. Она, явно смущаясь, сообщила, что
окончила институт в двадцать два года. Работала в нескольких компаниях, в том
числе и в «Газпроме». Специалист по компьютерным технологиям. Знает английский
язык. Ушла из «Газпрома» в «Южнефтегазпром» из-за больной матери, которая жила
рядом с основным зданием компании. Помощником вице-президента стала вчера днем.
Сеидов улыбнулся. Последнюю фразу она могла бы и не
говорить. Он снова поднялся:
— Меня вы все уже знаете. Остается добавить, что, кроме русского
и азербайджанского языков, я владею турецким, арабским, немного фарси. И хорошо
знаю обстановку того района, куда мы с вами отправляемся. Я имею в виду
геологическую обстановку, а не политическую, которая нас должна касаться меньше
всего. Но от которой мы будем зависеть более всего. Есть вопросы или пожелания?
Все молчали.
— Тогда предоставим еще раз слово полковнику Амансахатову, —
предложил Сеидов, — он расскажет нам о предстоящем маршруте.
Полковник кивнул, доставая большую карту.
— Мы прилетаем в Амман, столицу Иордании, завтра днем, —
сказал он, показывая маршрут на карте. — В аэропорту нас будут ждать машины с
охраной из числа воинского контингента, дислоцирующегося в Ираке. Военные
обычно сопровождают гостей, прибывающих в Ирак или уезжающих из него. Тех, кто
следует через Иорданию. Мы ждем, когда они нам ответят. Но пока подтверждения
не получили. Мы должны проехать Каср-эль-Бурку, болотистое место на востоке
Иордании, и въехать в Ирак примерно в шесть часов вечера. До ближайшего города
Эр-Рутба, где мы должны ночевать, около двух с половиной часов езды. Летом там
темнеет довольно поздно. Но оставаться ночью на дороге мы просто не имеем
права. Слишком опасно. Поэтому у нас есть в запасе только полчаса. В девять мы
должны быть на месте.
Утром в семь мы выезжаем в Багдад. Движение будет
непрерывным, нигде останавливаться не будем. Возможно, сделаем одну остановку,
через четыре часа. Но не более чем на пять минут. Это продиктовано
соображениями безопасности. В Багдаде мы должны быть к вечеру. У нас
забронированы номера в бывшем отеле «Шератон», который был частично разрушен и
сейчас восстановлен. Это будет в четверг вечером. Как вы знаете, в пятницу в
мусульманских странах выходной. Но у нас запланированы встречи с
представителями Министерства энергетики и нефтяной компании Ирака. В субботу
утром мы вылетаем на двух вертолетах на юг, где пробудем три дня. В понедельник
вечером мы возвращаемся, а во вторник рано утром выезжаем из Багдада. Наше
пребывание на юге обеспечивает принимающая сторона. Детали мы сейчас уточняем.
Мы рассчитываем улететь в следующую среду дневным рейсом из Иордании.
— Спасибо, — с удовлетворенным видом кивнул Сеидов. —
Надеюсь, что все поняли, насколько сложной будет наша командировка. И от нашей
сплоченности и понимания зависит успех нашей миссии. Все считают, что этот
первый российский десант должен быть успешным. Чтобы первый блин не был комом.
У меня все. Увидимся завтра в аэропорту. Если кому-то нужна машина, пусть
скажет об этом моему помощнику. Она все проконтролирует.
Он поднялся и пожал руку каждому из присутствующих. Когда
все вышли, полковник замешкался.
— Извините, — сказал Амансахатов, — у меня несколько
необычный разговор.
— Да, конечно. Я вас слушаю.
— Вам нужно отдельно переговорить с нашими женщинами, —
сказал полковник, глядя в глаза Сеидову.
— Не понял. О чем переговорить?
— У нас будет сложная командировка. Мало воды, отсутствие
должных условий, неблагоприятная погода.
— Они это все знают, — улыбнулся Фархад.
— Нужно с ними переговорить, — повторил полковник.
— О чем говорить?
— Нужно узнать, когда у них месячные.
— Что? — изумился Сеидов. — Вы с ума сошли, полковник. Как
вы себе подобное представляете. Чтобы я вызвал двух молодых женщин и задал им
подобные вопросы? Надо мной потом будет смеяться вся наша компания, весь город.
— Мы всегда уточняем подобные вопросы в таких сложных
командировках, — без тени смущения заявил полковник. — Мы едем туда не
развлекаться, а работать. В таких случаях мы обязаны уточнять подобные факты.
Даже в нашей службе охраны. Мы не рекомендуем использовать женщин, работающих в
охране, в критические дни. Может быть любой сбой, любое отклонение от нормы.
Некоторых бросает в жар, некоторые чувствуют себя неважно, у некоторых
начинаются проблемы с пищеварением…
— Вам лучше знать, полковник, — нахмурился Фархад, — я не
могу задавать подобные вопросы женщинам. Извините, но просто не смогу. И вообще
не представляю, как можно задавать такие вопросы. Это просто неприлично.
— В балетных труппах есть специальные помощники режиссеров,
которые отмечают критические дни у всех балерин, — сказал Амансахатов. — Это
работа, и мы должны понимать, как они себя будут чувствовать. Возможно, в
некоторых случаях их придется заменить.
