— Вы же сказали, что мы отправимся в объезд, — напомнил
Сеидов.
— Там есть дорога на юг, — пояснил Томашевски, — не доезжая
до города. Если мы свернем направо и выедем на эту дорогу, то сможем доехать до
города. Хотя ночью, в темноте, дорогу будет очень сложно найти. Но другого
выхода у нас нет. Или нужно возвращаться.
— Только не возвращаться, — вздохнул Фархад, — опять увидеть
Кьюсака и его противную физиономию. Лучше рискнем. Но давайте обсудим самый
плохой вариант. Предположим, что мы свернем и не найдем дороги. Значит, мы
останемся в пустыне и можем там просто затеряться?
— Нет, — улыбнулся Томашевски, — сейчас двадцать первый век.
И уже в пустыне никто не потеряется. У нас есть оборудование, приборы.
Специальные маяки. Если заблудимся, то дадим сигнал. Утром нас обязательно
найдут. Пришлют поисковый вертолет.
— А ночевать будем в песках, — понял Сеидов. — Ничего себе
перспектива!
— Это не так опасно, как вы думаете, — успокоил его майор. —
Можно будет отдохнуть в машинах. Только мы выключим кондиционеры. По вечерам в
пустыне бывает прохладно. А утром мы продолжим нашу поездку.
— Мы можем доехать до города ночью?
— По дороге можем. Поэтому я и сказал про южную дорогу. Но в
пустыне ночью ехать нельзя.
— Почему нельзя? — вмешалась Алена. — У нас три
внедорожника. Они спокойно пройдут любые пески.
— Именно поэтому нельзя, — пояснил майор, — в пустыне бывают
песчаные барханы. Пустоты. Машина может легко перевернуться, и все погибнут. А
рядом врачей не будет. Вы меня понимаете?
— Понимаем, — кивнул Фархад, — поэтому нужно найти дорогу до
того, как стемнеет.
— До десяти вечера будет еще видно. А потом придется
остановиться, — сообщил майор.
Фархад тяжело вздохнул. Поездка оказалась намного сложней,
чем он себе предполагал. Нужно было лететь на самолете сразу в Багдад. Хотя,
возможно, это был бы не меньший риск. Всего месяц назад рядом с аэропортом
взорвали две машины. Тогда погибло много людей, в том числе и восемь
американцев. Поэтому было принято решение лететь в Иорданию, а оттуда
добираться в Багдад на машинах.
Солнце, как будто подслушав их разговор, начало быстрее
уходить за горизонт. На юге ночи бывают темными, это Фархад хорошо знал.
— Сейчас сворачиваем направо, — повернулся к ним майор. —
Ну, держитесь. Если в течение часа не найдем дороги, придется ночевать в
пустыне.
— Змеи здесь есть? — спросила Алена.
— Да, — ответил Томашевски, — есть и змеи, и скорпионы. Я бы
хотел соврать, но на самом деле пустыня не так пустынна, как мы думаем.
Особенно ночью. Здесь вылезает столько всяких тварей. Иногда даже удивляешься,
где они прячутся днем и как вообще живут под солнцем, когда температура
зашкаливает за пятьдесят или шестьдесят градусов. Но вы увидите, что ночью
пустыня оживает.
— Вы прямо поэт пустыни, — недовольно заметил Сеидов. — Вам
нужно было учиться на филолога.
— А я филолог по первому образованию, — улыбнулся майор. —
Только потом пошел в военную академию. У нас в семье все старшие сыновья
военные. Мой брат погиб на учениях, спасая солдат, прыгнул на гранату, которую
кто-то уронил. Или обронил. Он погиб, и тогда я решил, что должен стать
военным. У нас отец тоже был военным. И наш дед воевал в армии Андерса, которая
потом ушла на юг, где мой дед пропал без вести.
Фархад знал эту историю и не стал ничего переспрашивать.
Большая часть армии Андерса погибла, а многие офицеры и солдаты просто пропали
без вести, не сумев вернуться назад, в свою уже освобожденную страну.
После того как фашистская Германия напала на Советский Союз,
было решено воссоздать польскую армию из многочисленных пленных, которые
находились в СССР. Армия Андерса была создана в рекордно короткие сроки, но по
приказу эмигрантского правительства, находившегося в Лондоне, ушла на юг, чтобы
воевать против Германии и ее созников в арабских странах, на стороне стран
антифашистской коалиции. Созданная затем польская армия уже подчинялась новому польскому
правительству, находившемуся под полным контролем Москвы. И поэтому воевала
вместе с советскими частями и даже брала Берлин. При этом поляки проявляли
особую жестокость по отношению к мирному населению, мстя за разрушенную Варшаву
и многолетнюю оккупацию.
Самое поразительное, что сталинский режим настоял на
передаче почти всей Восточной Германии Польше. И немецкие города Данцинг и
Бреслау, как и тысячи других городов, стали польскими Гданьском и Вроцлавом, а
миллионы немцев были просто изгнаны со своих земель. За появление на
политической карте мира такой Польши Советский Союз заплатил жизнью шестисот
тысяч своих солдат и офицеров. Но чувство благодарности менее всего было
свойственно полякам. Оказавшиеся волею истории между двумя великими народами —
русским и немецким, — между двумя империями, они одинаково ненавидели всех
своих соседей, включая литовцев и евреев, проживающих вместе с ними.
Антисемитизм в довоенной Европе был характерен не только для Германии.
Некоторое европейские государства, такие, как Польша и Франция, внесли свой
позорный вклад в историю мирового антисемитизма. Зато такие страны, как Дания
или Голландия, стали символом борьбы с этим явлением — в ответ на приказ
занявших Данию фашистов всем евреям носить желтые звезды Давида первым такую
звезду надел датский король.
— Вы так и не узнали, что стало с вашим дедом? — спросил
Фархад.
— Мы искали его много лет, — ответил Томашевски, — и бабушка
все время его ждала. Она верила, что рано или поздно он вернется к ней. Уходя,
он обещал вернуться. Она дожила до восьмидесяти восьми лет и каждое утро
смотрела в окно, ожидая мужа. Они очень любили друг друга.
Алена незаметно вздохнула. Водители включили ночное
освещение.
— Теперь мы очень рискуем, — признался майор. — Нас могут
увидеть издалека. Нужно быстрее выйти на дорогу. Я думаю, что у нас в запасе не
больше тридцати минут. После этого я прикажу выключить освещение и остановить
машины. Будем ночевать в пустыне. Это лучше, чем попасть под обстрел. Нас могут
обстрелять и свои, приняв наши машины за автомобили террористов.
— Как хотите, — согласился Сеидов. — Лишь бы не подвергать
людей ненужному риску.
— Тише, — попросил Томашевски, прислушиваясь. — Останови
машину, — приказал он водителю, открывая окно.
Тот послушно остановил внедорожник, сразу отключив свет. Две
другие машины последовали их примеру. Майор прислушался. Теперь и все сидевшие
в машине услышали гул разрывов снарядов и треск автоматных очередей,
доносившихся откуда-то издалека.
— Это в нескольких километрах от нас, — мрачно
прокомментировал Томашевски, — нужно было сделать больший крюк. Но мы боялись
перепутать направление и не найти дорогу.
