— Назовите ваш адрес, — попросила дежурная.
Олеся назвала адрес, номер дома, квартиры, телефона.
— Только быстрее, — попросила она, — там убийца.
— Вы находитесь не в квартире? — поинтересовалась дежурная.
— Нет.
— Тогда откуда вы знаете, что там происходит? В этом доме
есть охрана, консьерж, швейцар. Никто к нам не звонил.
— Быстрее! — Олеся увидела, что одна из провизорш подняла
телефонную трубку, очевидно, собираясь позвонить в полицию, чтобы сообщить о
неизвестной психопатке, которая все время орет в свой мобильный телефон.
Олеся выбежала из аптеки. На улице она снова достала
аппарат, набрала номер квартиры тети Ануси. Телефон долго не отвечал, она уже
отчаялась, когда наконец услышала голос своей родственницы:
— Алло. Кто это говорит?
— Это я, Олеся. Ваш гость не тот человек, за кого себя
выдает. Вы меня слышите?
— Господин Мосин, это наша Олеся, — сообщила тетя Ануся. До
нее элементарно не дошло, что ей только что сказали.
— Выгоните его! — закричала Олеся.
— Как это выгнать? — громко переспросила тетя Ануся. И это
были ее последние слова в жизни.
Реакция убийцы оказалась гораздо более быстрой, чем реакция
несчастной пожилой женщины. Раздалось два выстрела. Затем крик Беаты и еще один
выстрел. Олеся заплакала. Она стояла на тротуаре, прижимая телефон к уху, и
громко плакала. И неожиданно услышала в трубке чужой голос:
— Олеся?
— Будь ты проклят! — закричала она ему и быстро отключилась,
словно он каким-то неведомым образом мог достать ее через этот аппарат.
Олеся вынула из кармана деньги. Когда она выбегала из дома,
то не взяла с собой даже сумочки, в которой остались кредитные карточки,
документы, автомобильные права. И теперь, кроме пакета с уже ненужными
лекарствами, у нее при себе оказалось лишь тридцать шесть долларов. Она еще раз
обшарила карманы. Ничего. Только одна пластинка жвачки. Ах да, еще мобильный
телефон. Олеся посмотрела на него и снова заплакала. Она не представляла, что
ей теперь делать, куда идти.
Россия. Москва. 5 марта, суббота
Когда взяли группу Дзевоньского, президенту доложили об этом
в тот же день. Директор ФСБ лично приехал, чтобы проинформировать его о
реальной угрозе, которую могла представлять авантюрная затея Дзевоньского с
похищением журналиста Абрамова. Если бы глава государства отправился встречать
освобожденного заложника, трагедия была бы неминуема. Террористы рассчитали всю
операцию с учетом именно этого фактора. Ни один глава государства не упускал
случая появиться рядом с освобожденным заложником, тем более если это был
журналист. Так происходило во Франции, Италии, Румынии. Могло случиться и в
Москве. Никто не стал бы серьезно осматривать бывшего заложника, проверяя его
на наличие пластида. И тогда «живая бомба» могла бы сработать. Задуманный план
был интересен еще и тем, что сам Абрамов не подозревал о том, как его
раскручивают в средствах массовой информации и как собираются использовать.
— Мы знаем о существовании камикадзе, — доложил президенту
директор ФСБ, — но тут, пожалуй, впервые из заложника хотели сделать невольного
смертника, устраивая такую террористическую атаку. Теперь мы будем
перестраивать нашу работу с учетом и этого фактора. Хотя всегда считали, что
среди погибших террористов, которые действовали на территории нашей страны,
могли быть люди, одурманенные наркотиками или находящиеся под сильным
внушением, наркозом. Но нельзя исключать и таких вариантов.
Президенту было ясно, что его противники могут прибегнуть к
любым ухищрениям. Собственно, они этого и не скрывали. Он посмотрел на лежащие
перед ним документы. Тот факт, что среди арестованных оказалось несколько
поляков, был ему особенно неприятен. Отношения с Польшей ухудшались с каждым
годом. И дело было не только в антироссийской риторике польских политиков. Они
также охотно разыграли антироссийскую карту во время событий на Украине.
Среди сообщений были и последние донесения о работе совместной
комиссии генерала Машкова. Особо отмечалась значительная роль
эксперта-аналитика, обычно работающего под кличкой Дронго.
Президент отложил эту бумагу, чтобы позже перечитать ее еще
раз. И начал просматривать остальные. Самое сложное, с чем ему пришлось сразу
столкнуться, это террористические акты, произошедшие в Москве, когда тут начали
взрывать жилые дома. Тогда в многомиллионном городе мог поселиться страх. А он
в свою очередь мог породить панику, волнение и как прямое следствие — всплеск
ненависти ко всем инородцам. В огромном мегаполисе, где, по самым
приблизительным оценкам, проживало полтора миллиона выходцев с Кавказа и еще
около миллиона мусульман, такой неконтролируемый выброс ненависти был бы очень
опасен. Он мог привести к погромам в самой столице. Но, к счастью, этого
удалось избежать.
Президент подумал, что все эти годы он изо всех сил пытался
сдержать рост ксенофобских настроений, вызванных войной на юге страны. После
каждого крупного террористического акта можно было ожидать вспышки насилия,
которая привела бы к абсолютно непредсказуемым последствиям.
За эти годы удалось стабилизировать обстановку на юге,
наладить нормальную жизнь во многих регионах. Но теперь его противники
собирались снова нарушить эту стабильность. Он хорошо представлял группу людей,
которые его ненавидели. Слишком очевидными были их намерения и возможности. У
него об этом имелась вся возможная информация. Неслыханно, невероятно
разбогатев во времена грабительского капитализма в начале и в середине
девяностых годов, они считали, что так и должно продолжаться. Их семьи
проживали в других странах, дети учились за рубежом, даже не думая возвращаться
на родину. Они скупали на Западе виллы, дворцы, замки, яхты, самолеты, не
вкладывая денег в родную страну. Масштаб вывезенных ими средств потрясал
воображение. Свою страну и собственный народ они откровенно презирали.
Президент все это знал. Но с другой стороны, он был связан именно с этими
людьми — они в немалой степени способствовали его восхождению, помогая ему в
трудные минуты. К тому же многие из них были составной частью той политической
системы, которую выстраивал прежний президент.
Об этом следовало помнить. Иначе пришлось бы дожимать еще
нескольких олигархов, среди которых были даже близкие друзья и родственники
прежнего главы государства. Новый президент не хотел рвать все свои прежние
связи столь кардинальным образом. Когда в Москве произошел энергетический сбой,
вызванный пожаром на небольшой электростанции, стало отчетливо ясно, что вся
система энергоснабжения, выстроенная при прежней власти, требует перестройки.
Руководил энергетической отраслью человек, имя которого олицетворяло грабеж
населения в девяностых. Мумбайс был умным, грамотным, умелым организатором.
Когда-то в Питере он начинал с продажи цветов, а затем вырос до самых крупных
должностей в стране, занимая посты вице-премьера и руководителя администрации
президента. Во многом именно благодаря его выдающимся организаторским
способностям были выиграны выборы прежнего президента в девяносто шестом году.
Помог он и новому президенту, когда тот потерял работу в Санкт-Петербурге.
Вместе с тем президент знал, что Мумбайс был категорически против его
назначения руководителем правительства. Мумбайс привык видеть в нем
исполнительного помощника Кобчака и не верил, что он сумеет удержать огромную
страну от распада. Просто не видел в нем такого лидера.
