Он вошел в комнату и позволил двум техникам-операторам
прикрепить аппаратуру к его телу. Сначала прикреплялись датчики брюшного и
грудного дыхания. Затем — датчики двигательной активности, потоотделения,
пульса. Глядя на все эти манипуляции, Дзевоньский невесело усмехнулся:
— Опять будете применять ваш наркотик?
— От него вам не станет плохо, — мрачно пообещал Машков.
Один из сотрудников вошел в комнату и вопросительно взглянул
на него. Генерал кивнул в знак согласия. Дзевоньский протянул руку, и офицер
осторожно ввел ему лекарство в вену.
— Я начинаю забывать, о чем говорю на ваших допросах, —
сказал Дзевоньский, — вы применяете слишком сильные психотропные средства.
Скажите, чтобы они немного сбавили дозу. Я могу стать идиотом.
— Не станете, — буркнул Машков, — мы с вами еще долго будем
общаться. Вы знали, на что шли.
Теперь нужно было подождать несколько минут. Дзевоньский
закрыл глаза, ничего не ответив. Машков тоже молчал. Сотрудники прошли к
аппаратуре, уселись перед мониторами. Один из них негромко спросил генерала:
— Где вопросы?
Обычно вопросы заранее формулировали психологи и аналитики
центра. Машков покачал головой:
— На этот раз я буду сам задавать вопросы.
— Что-нибудь случилось? — спросил, не открывая глаз,
Дзевоньский.
— Почему вы так решили?
— Обычно вы приезжаете чуть позже. А сегодня приехали рано и
явно торопитесь. К тому же собираетесь лично меня допрашивать. Раньше вопросы
сочиняли ваши сотрудники.
— Случилось, — признал Машков. — Похоже, что мы недооценили
возможности ваших «заказчиков».
Дзевоньский открыл глаза:
— Что произошло?
— Ваш офис в Брюсселе. В субботу мы собирались направить
туда своих людей, готовили специальную группу. Не так-то просто их перебросить.
Хотели проверить ваш офис, когда там останется только дежурный. В отличие от
обычных наемников мы не можем действовать как заблагорассудится…
— Их убили? — перебил генерала Дзевоньский.
— Да.
— Всех?
— Да.
— Всех пятерых?
— Там было четверо. Двое мужчин и две женщины. Их фамилии
есть в сегодняшних газетах. Сначала убили, а потом сожгли ваш офис.
— Среди женщин не было Бачиньской?
— Нет. Такой фамилии нет. Кто это?
— Близкий мне человек, — Дзевоньский тяжело вздохнул. —
Слава богу, что хоть ее не достали. Она должна была вернуться в Бельгию на этой
неделе. Ездила в США по нашим делам. У меня неприятный привкус металла во рту.
Кажется, ваше лекарство начало действовать. Задавайте ваши вопросы, генерал.
— Ваше настоящее имя Тадеуш Марковский?
— Об этом вы меня уже спрашивали. Да.
— Вы были генералом польской разведки?
— Да.
— В последние годы вы действовали под фамилией Дзевоньского?
— Да.
— Под какой фамилией вы работали в нашей стране?
— Станислав Юндзилл.
— Под каким именем прибыл в нашу страну генерал Гейтлер?
— Под именем чешского гражданина Йозефа Шайнера. Можно мне
выпить стакан воды? Начала кружиться голова.
— Выпейте, — разрешил Машков. Он взял бутылку, наполнил
водой пластмассовый стакан и протянул его допрашиваемому.
Дзевоньский осторожно поднял левую руку, чтобы не нарушить
положение датчиков, прикрепленных к телу и к правой руке. На левой находился
только один датчик пульса. Схватил стакан, залпом выпил воду.
— Сколько человек входило в состав вашей группы?
— В Москву со мной прибыли пятеро. Еще трое периодически
сюда приезжали. Но для охраны дачи, которую мы снимали, были наняты еще пятеро
охранников.
— Они в курсе ваших дел?
— Нет. Конечно нет.
— Вы приехали вместе с генералом Гейтлером?
— Нет.
— Как он прибыл в нашу страну?
— На поезде. Из Хельсинки. А потом на «Красной стреле» из
Санкт-Петербурга в Москву.
— Гейтлер жил все время с вами?
— Нет. Иногда покидал дачу.
— Куда он уезжал?
— Никто не знает. Генерал легко отрывался от наблюдения и
никогда не рассказывал, где оставался.
— Вы ничего не подозревали?
— Нет. Но он просил достать ему три российских паспорта. Два
заполненных и один пустой. Мы ему достали. Номера и фамилии я вчера вам уже
продиктовал.
— Вы помните, на какие вопросы отвечали вчера?
— Конечно. Ваши наркотики пока еще не превратили меня в
идиота. Хотя все идет к тому. Я чистосердечно отвечаю на все ваши вопросы, но
вы упрямо продолжаете пичкать меня этой гадостью. Мне может так понравиться
говорить правду, что потом я никогда не смогу перестроиться…
— Вот видите, — усмехнулся Машков, — наше лекарство на вас
почти не действует. Вы даже пытаетесь шутить.
— И тем не менее будет лучше, если вы перестанете колоть мне
ваши наркотики. Я и так говорю все, что знаю. Гейтлер умный человек. Он
неоднократно повторял, что единственная гарантия его безопасности — это полная
конфиденциальность. Он даже предвидел, что вы можете использовать вашу
фармакологию в своих целях.
— Где его можно найти?
— Не знаю.
— У него есть деньги?
— Да. И крупные суммы. Несколько миллионов евро он уже
получил.
— Гейтлер может выйти на вашего заказчика без вас?
— Он знает номер телефона. Может, уже и вышел, но я не
уверен.
— Как вы считаете, он может сбежать?
— Нет. Не сбежит.
— Почему?
— Профессиональная гордость. К тому же он знал, что мы
следили за его дочерью и внуками.
— А если мы гарантируем им безопасность?
— Все равно. Он настоящий профессионал. Взять деньги и
сбежать как обычный мошенник? Это не для него. Кроме того, Гейтлер очень обижен
на Москву из-за вашего предательства его страны в восемьдесят девятом. Он тогда
все потерял. Но вот у него появился такой уникальный шанс напомнить о себе. И
обо всех своих бывших товарищах. Нет, он не сбежит.
