Все сотрудники милиции, дежурившие в воздушных и речных
портах, на вокзалах и автобусных станциях, имели фотографии Гельмута Гейтлера и
описание его внешности. Они были предупреждены, что подозреваемый — иностранец,
хорошо говорящий по-русски, и он может изменить свою внешность, а также иметь
документы на имя российского гражданина. Но ни один сотрудник милиции не
обратил особого внимания на пожилую пару, которая, неторопливо пройдя через зал
ожидания Ленинградского вокзала на перрон, вошла в вагон поезда «Москва —
Санкт-Петербург». Пожилой мужчина и его не менее пожилая спутница были с двумя
небольшими сумками. А если бы их остановили, то супруги предъявили бы паспорта
на имя Эрнста и Эльзы Макуловых, педагогов из Мордовии, которые гостили в
Москве у своих друзей, а теперь едут в северную столицу. При этом Эрнст Макулов
говорил бы с некоторым акцентом, что очевидно было связано с его мордовским
происхождением.
Никто не смог узнать в этих пожилых людях Гельмута Гейтлера
и его спутницу — Риту Хайден, которые неузнаваемо загримировались, отправляясь
в Санкт-Петербург. Психологический расчет был точно выверен. Во-первых, Гейтлер
возвращался тем же маршрутом, каким приехал в Москву, а профессионалы так
никогда не поступают. Во-вторых, он оказался в паре со «своей супругой», чего
нельзя было предположить ни при каких обстоятельствах, зная его скрытность и
недоверчивость. В-третьих, он сознательно разговаривал с небольшим акцентом,
понимая, что всем сотрудникам милиции сообщат о его превосходном русском языке.
И наконец, грим сделал Гейтлера практически неузнаваемым. Кроме того, он верно
рассчитал, что основные поиски его будут на вокзалах, с которых поезда уходят
на юг.
Никто не мог знать, что они купили все купе — все четыре
места. Два взрослых и два детских билета. А войдя в купе, тут же закрыли дверь.
— Все нормально, — кивнул Гейтлер, — они даже ни разу не
проверили наши документы.
— Иногда проверяют, — возразила Рита. Она подошла к окну. По
перрону проходил милицейский патруль. Рита быстро задернула занавеску.
— Завтра вернешься в Москву, — распорядился Гейтлер. — И как
только выйдешь с вокзала, сразу забудь о своем паспорте на имя Макуловой.
Показывай другой. Ты меня поняла?
— Ты напрасно каждый раз так беспокоишься, — ответила Рита,
— я сделаю все, как ты сказал.
Он сел на полку. Достал носовой платок, чтобы вытереть лицо,
но вспомнил про грим и наклеенные короткие усы и бородку. Осторожно дотронулся
только до лба, убрав капельки пота.
— Осталось совсем немного, — устало проговорил Гейтлер. —
Потом уедем отсюда навсегда. И найдем какой-нибудь остров.
Она улыбнулась. Ей не хотелось ему напоминать, что он
говорит об этом острове уже не в первый раз. Может, таким образом успокаивает
себя? А ей было спокойно и хорошо рядом с ним, и больше она ни о чем не думала.
По радио объявили, что состав отойдет через минуту. Гейтлер
протянул руку и открыл дверцу купе, которое сразу же наполнилось свежим
воздухом. Затем поднялся и вышел в коридор. По коридору протискивалась
невероятно полная дама с тремя огромными тюками. Она все время застревала и
толкала саму себя, чтобы пройти дальше. Гейтлер с интересом за ней наблюдал.
Наконец она поравнялась с ним.
— Пятое купе? — устало спросила она.
— Третье, — ответил Гейтлер.
Женщина вздохнула. Гейтлер отступил в купе, и она протиснулась
мимо него. Когда она в очередной раз застряла, он ее слегка подтолкнул. Женщина
с тюками двинулась дальше. Рита улыбнулась.
— У тебя это хорошо получилось, — заметила она, показав на
женщину.
Гейтлер кивнул в знак согласия и улыбнулся в ответ. Состав
медленно тронулся с места.
Соединенные штаты Америки. Чикаго. 9 марта, Среда
В семь часов вечера они приехали в небольшой ресторанчик
«Марио», расположенный в тихом переулке. Дронго любил итальянские рестораны и
знал толк в итальянской кухне. Он сделал заказ, выбрав бутылку хорошего
итальянского вина «Бароло» девяносто третьего года. В небольшом зале играла
тихая итальянская музыка. Когда они приехали, посетителей было не так много, но
постепенно зал ресторана заполнялся.
Едва выйдя из здания ФБР, они перезвонили Машкову, уже
знавшему о допросе Бачиньской. Звонок поднял генерала с постели: в Москве было
около трех часов ночи. Машков подтвердил, что группа сотрудников уже готова
начать проверку автомобильной фирмы, в которой Олеся видела «заказчика». Пожелав
успеха своим коллегам, генерал отправился досыпать, а Дронго и Нащекина поехали
в ресторан, где теперь и сидели, пробуя разнообразные блюда современной
итальянской кухни.
Он рассказывал о своих путешествиях по разным экзотическим
странам, в частности, вспоминая поездки в Аргентину и Африку, а Нащекина
внимательно слушала. Дронго был хорошим рассказчиком, и она чуть рассеянно
улыбалась. Когда подали основное блюдо, Дронго попробовал вино и неожиданно
замолчал. Затем спросил:
— Кажется, вы меня не слушаете?
— Нет, слушаю, — возразила она.
— А мне показалось, что вы не столько меня слушаете, сколько
пытаетесь догадаться, как поведет себя сегодня ваш напарник. Буду ли я столь же
настойчив, как Саймонс, или поступлю, как в Берлине?
Женщина слегка покраснела:
— Вы всегда читаете чужие мысли?
— Это ответ?
Эльвира пригубила вино, затем с вызовом ответила:
— Да. Вы же знаете, что нравитесь мне. И если бы в Берлине
вы повели себя, как Саймонс, возможно, я не была бы столь категорично против.
Кажется, на этот раз чуть покраснел сам Дронго:
— Мне остается только пожалеть, что я вел себя так глупо. —
Он поднял бокал с вином: — За вас. Я немного боялся вас скомпрометировать.
Учитывая, что я иностранный эксперт и к тому же лицо, находившееся под некоторым
подозрением…
— Не нужно, — перебила его Нащекина. — Ох уж эта идиотская
привычка наших руководителей: подозревать всех и каждого. Но, согласитесь, что
у них были на то основания… Есть факты, которые они обязаны были проверить…
— Разумеется. Поэтому я и вернулся во второй раз. Мне
показалось важным доказать, что еще существуют относительно нормальные и
порядочные люди. Кроме того, я люблю Москву и мне трудно без этого города, как
невозможно существовать без родного Баку или без Рима, где находится моя семья.
— За вашу семью, — подняла она бокал.
— И за вашу, — улыбнулся Дронго.
В девять часов, когда они заканчивали ужинать, зал ресторана
был почти полон. На десерт Нащекина взяла капучино, а Дронго попросил принести
ему зеленый чай. Расплатившись, он помог ей подняться, и они вышли из
ресторана. Отсюда до их отеля было далековато, предстояло пересечь всю
центральную часть города. Поднимался сильный ветер, было холодно, не более
десяти градусов по Цельсию, хотя термометры во многих местах показывали
температуру по Фаренгейту. Дронго поднял воротник плаща, его спутница поежилась
и плотнее запахнула длинный легкий светлый плащ.
