— Это уже было, — поморщился Дзевоньский, — не нужно меня
пугать. Все равно со мной ничего не сделают. Меня же не отправят в обычную
колонию к вашим уголовникам. Самое страшное, что мне грозит, это остаться на
всю жизнь в этой вашей тюрьме и ежедневно встречаться с вами. Не очень приятная
перспектива, но лучше, чем в ваших колониях и тюрьмах. А вообще я вам нужен.
Меня можно перевербовать и отправить на работу обратно в Бельгию. У меня
сложилась деловая репутация, меня неплохо знают в Европе. Представляете, какую
информацию я смогу вам поставлять?
— Про репутацию не напоминайте, — усмехнулся Машков, — она
не так уж хороша. Лучше скажите, как бы вы искали Гейтлера на нашем месте? С
чего начали бы? В двенадцатимиллионном мегаполисе ему легко скрыться с его
великолепным знанием русского языка, наших нравов и обычаев. Как вы это сделали
бы?
— Я думаю, нужно проанализировать все его прежние операции,
— предложил Дзевоньский. — Мы тоже их проверяли, но у нас был ограниченный
доступ. А у вас есть целое досье на него. Он прибыл к вам сразу после падения
Берлинской стены. Они все были тогда в таком полуневменяемом состоянии, потеряв
свое будущее, свою страну, свою работу. И он мог тогда рассказать чуть больше,
чем нужно. Возможно, как профессионал он не раскрыл всех своих агентов,
понимая, что надо иметь запасные варианты, но в том состоянии мог где-то что-то
и сообщить. Хотя лично я не верю в его случайную болтливость. Он слишком умен и
хитер для этого. Но проверить нужно. Все его связи, всех знакомых в Москве и
оставшихся в Германии. Может, даже его агентуру в других странах. Особое
внимание обратите на агентов, которые знали русский язык. Насколько мне
известно, почти всю документацию по «Штази» вам удалось вывезти и спасти.
Бедные американцы получили лишь крохи, все остальное отобрали ваши военные
контрразведчики и разведчики. Поэтому нужно заново все проверить. Но если
подумать, он должен понимать, как его будут искать. После моего ареста он
сменит все явки, все возможные адреса. На вашем месте я поработал бы с его
бывшим водителем, которого мы прикрепили к нему от фирмы Гельвана. Конечно,
Гейтлер мог останавливаться где угодно, чтобы потом добираться до нужного места
на такси или метро, но даже в его остановках должна проявиться продуманная
схема. Поработайте с этим водителем, может, он вам подскажет какие-то адреса.
— Хорошо, — кивнул Машков. — Кажется, его фамилия Сальков?
— Да, Николай Сальков. Он мог обратить внимание на какие-то
детали. Но, если честно, то я думаю, что Гейтлер уехал из Москвы.
— Как это уехал? Бросил все и сбежал? Вы понимаете, что
говорите? Только недавно вы уверяли меня, что он обязательно доведет до конца
задуманное дело. А теперь утверждаете, что его нет в Москве?
— Я сказал «думаю». Он не захочет подставляться. И если
готовит очередную пакость, то делать это лучше совсем в другом месте. А сюда
приехать на готовенькое. Москву он знает великолепно, такое впечатление, что он
здесь родился и вырос.
— Так вы думаете, что он мог уехать?
— Конечно. Чтобы пересидеть где-нибудь в небольшом русском
городке, где его вообще не будут искать. Но городок должен быть в радиусе езды
одной ночи или одного дня, чтобы иметь возможность как можно быстрее вернуться в
Москву в случае необходимости.
— Представляете, какой это масштаб поисков? — вздохнул
Машков. — Если мы не можем его найти в столице, то каким образом вычислить в
другом городе? Это почти фантастика.
— Да. Но по-другому его не найти.
Машков задумался.
— А если мы решим вас выпустить под честное слово, чтобы вы
нашли Гейтлера? Сумеете это сделать?
Дзевоньский неприятно рассмеялся. Его смех рассыпался на
несколько составляющих.
— Кто сейчас верит в «честное слово»? Не нужно меня обманывать,
генерал. Вы меня никогда не отпустите, а я не смогу найти Гейтлера. Мы слишком
опытные профессионалы, чтобы позволить себе ненужные иллюзии. Это невозможно,
генерал. Вы не можете меня отпустить, а я не могу найти Гельмута Гейтлера.
Останемся при своих, не будем блефовать.
— И нет никаких шансов?
— Почти ни одного. Но если вы дадите мне слово, что меня не
убьют в этой тюрьме, я обещаю вспомнить одну зацепку.
— Вы верите в мое слово? Только что сказали, что сейчас
никто не верит в «честное слово».
— В мое честное слово, — улыбнулся Дзевоньский, — в мое уже
никто не поверит. И вы это сами знаете. А в ваше еще верят. Среди
профессионалов вас знают как порядочного человека. И я могу поверить в ваше
слово.
— Что ж, даю слово, — торопливо произнес Машков, — никто не
собирается вас убивать.
— Хорошо. Я вам верю. Мы вышли на Гейтлера через Вебера, его
бывшего сотрудника.
— Где сейчас этот Вебер?
— Умер от сердечного приступа, — усмехнулся Дзевоньский.
— Ему помогли?
— Не без этого. Старик был очень жадным. Но он сумел вывести
нас на «Герцога», одного из руководителей спецслужбы Перу. А через «Герцога» мы
нашли наконец Гейтлера.
— Значит, слухи о том, что в Латинской Америке действовала
агентура «Штази», не были лишены оснований?
— Конечно нет. Сначала туда эмигрировали бывшие фашисты и их
прихвостни, сразу после войны. А с конца восьмидесятых потянулись бывшие
партийные функционеры и генералы «Штази». В некоторых странах, таких как
Парагвай или Чили, сложились целые немецкие колонии. Благодаря «Герцогу» мы
вышли на Гейтлера. У меня было такое ощущение, что этих двоих связывало нечто
большее, чем просто работа. Возможно, дружили их отцы или матери, но между ними
были дружеские искренние отношения.
— «Герцог»? — задумчиво переспросил Машков.
— Да. Ищите и через него. Гейтлер ему доверял, хотя он мало
кому доверял в этой жизни. «Герцог» возглавлял охрану президента, его легко
можно вычислить.
В этот момент зазвонил сотовый телефон Машкова, оставшийся в
другой комнате.
Соединенные штаты Америки. Чикаго. 10 марта, четверг
Сильно болела голова. Дронго открыл глаза, абсолютно не
понимая, где он находится и каким образом сюда попал. Он поморщился. Если его
будут все время бить по голове, он лишится своего самого ценного органа.
Но кажется, он не связан. Дронго чуть пошевелил руками,
ногами. Все нормально. Неприятный запах плохо выстиранного белья. Откуда этот
запах? От одеяла, на котором он лежит. Нужно подняться, но, кажется, в комнате
есть еще кто-то. Надо поднять голову и посмотреть, кто это может быть.
Спокойно. Лучше не дергаться и вспомнить, что с ним
произошло. Они вышли с Эльвирой Нащекиной из ресторана, это он точно помнит.
Расплатились и вышли. Кажется, она отказалась идти пешком через весь город.
Поднимался ветер, было прохладно. Он предложил поехать на такси. Нет. Он
предложил пройтись пешком. Ему нравится гулять в такую погоду, когда
поднимается сильный ветер и отчетливо пахнет большой массой воды. Это запах
йода, соли, самой воды. У нее бывает такой особый запах, это знает любой
человек, выросший у моря. Такая погода напоминала ему любимый Баку… Но Нащекина
предложила взять такси. А что случилось потом?
