— Хеккет жив, — возразил его собеседник, — а Дзевоньский
выжат, как лимон. Но он не знает, где искать Гейтлера, и это облегчает нашу
задачу. Сейчас все заняты поисками Гейтлера.
— А почему вы думаете, что они не ищут вас?
— Я официально погиб. Меня не существует.
— И вы можете нам гарантировать, что сделаете все, что не
сумел осуществить Дзевоньский?
— Конечно. Иначе я не стал бы с вами встречаться.
— Но мы потратили столько денег на Истрина, Дзевоньского и
всю эту компанию…
— Вы потратили деньги на дезинформацию противника. Так что
считайте, что эти средства пошли на ту же операцию.
— Не в деньгах дело. Мы не понимаем, как вам удалось там
выжить?
— Это не ваше дело…
— Но Гейтлера еще не нашли…
— А это не мое дело…
Подошедший замолчал, очевидно, стараясь собраться с мыслями.
Затем осторожно спросил:
— Это вы приказали убрать Истрина?
— Он мог меня выдать во время допроса. Когда на него вышли,
я понял, что мне нужно уходить. И ушел, эффектно хлопнув дверью. Теперь моя
могила будет среди ветеранов спецслужб. Меня это радует. Останусь в памяти как
герой, а не предатель.
— Мы готовы перевести все деньги, — сразу сообщил второй
мужчина, — хотя некоторые по-прежнему считают вашу историю абсолютно
невероятной.
— Я и сам в нее не очень верю, — криво улыбнулся усатый, —
но мой план сработал, а это сейчас самое важное. Пока они догадаются, как это
случилось, все уже будет кончено.
— Когда?
— Думаю, в течение месяца. У нас все готово…
— Я не перестаю вам удивляться.
— Я тоже. Если бы кто-нибудь мне рассказал, что я способен
на подобное, я ему не поверил бы. До свидания. Увидимся ровно через месяц,
когда мы закончим нашу акцию.
Когда мужчина в перчатках ушел, второй долго сидел без
движения, должно быть, размышляя, можно ли доверять этому загадочному и
невероятному человеку. Он дважды сжимал свой телефон, намереваясь кому-то
позвонить, но оба раза вынимал из кармана пустую руку, вспоминая, что звонить
никому нельзя.
Россия. Москва. 20 апреля, Среда
Дронго работал так истово, что заражал своей
работоспособностью всех остальных. Каждый день мог стать последним. Им выделили
еще несколько переводчиков с немецкого языка, чтобы ускорить процесс обработки
данных. Переводчики знали, какого человека надо искать, но пока по
многочисленным документам «Штази», вывезенным в восемьдесят девятом году в
СССР, не удавалось выявить агента, с которым мог бы сотрудничать Гейтлер для
решения своего вопроса в Москве, почти два десятилетия спустя после
исчезновения его страны и его разведки.
Дронго сформулировал несколько ключевых моментов, присущих,
по его мнению, личности такого агента. Во-первых, во время падения Берлинской
стены ему должно было быть не более сорока — сорока пяти лет, чтобы и через
двадцать лет после этого он оставался способным нормально выполнять
поставленные перед ним задачи. Во-вторых, он должен был быть абсолютно
доверенным человеком Гейтлера — либо лично им завербованным, либо состоящим с
ним в дружеских отношениях. И наконец, должен был владеть русским языком или
хотя бы его понимать. Как только в биографии какого-нибудь агента находили
такие «моменты», его имя сразу же передавали группе Дронго для исследования
дальнейшей жизни и деятельности этого специалиста. И такие люди возникали. Но
один оказался слишком стар, ему уже стукнуло восемьдесят, другой давно умер,
третий погиб еще в восьмидесятые годы. Ни одного подходящего работника в бывшем
управлении генерала Гейтлера или среди завербованных им агентов, проходивших по
секретной картотеке, так и не обнаруживалось.
Почти уже отчаявшись отыскать этого невидимку, Дронго и его
люди одновременно проверяли все старые связи Гейтлера в Москве, пытаясь понять,
кого из своих бывших коллег или знакомых он мог бы использовать. На эту
проверку уходило особенно много времени. Некоторых людей приходилось искать
неделями. Одного бывшего сотрудника ПГУ КГБ СССР нашли во Владивостоке, куда он
переехал к дочери. Другой оказался жителем Германии. На его поиски ушло четыре
дня, но человек страдал болезнью Паркинсона и уже ничего не мог вспомнить.
Даже сотрудники ФСБ были поражены той настойчивостью, с
которой Дронго исследовал все документы, стараясь найти хотя бы малейшее
упоминание об агенте, не найденном в прежних списках. Некоторым стало казаться,
что у Дронго появилась самая настоящая паранойя, с таким маниакальным упорством
и терпением он продолжал эту титаническую работу.
И наконец утром двадцатого апреля среди изучаемых ими
сообщений, переданных партийному руководству в Берлине, мелькнуло имя агента
«Шарлотта», которая сообщала весьма ценную информацию о работе Министерства
иностранных дел Федеративной Республики Германии. Один из переводчиков обратил
внимание, что среди других сообщений явно отсутствовало несколько документов. В
результате тщательной проверки стало понятно, что они были намеренно изъяты из
архива и пропали без объяснимых причин. С этим им уже приходилось сталкиваться.
Некоторые документы о наиболее ценных агентах в архиве отсутствовали. Или сами
немцы успели их уничтожить, или их изъяла советская разведка, решившая
использовать оставшихся агентов «Штази» в собственных целях.
Взялись проверить всю деятельность «Шарлотты». До самого
вечера шли поиски документов, где могла бы быть еще зафиксирована ее работа, но
почти ничего не нашли. Это подстегнуло рвение проверяющих. Стало ясно, что они
отчасти на верном пути. Среди документов семидесятых годов сохранились два
упоминания об агенте «Шарлотта» — молодой девушке, работавшей в налоговой
службе федеральной земли Бавария.
Никаких упоминаний о ее последующей деятельности — в
восьмидесятые годы — в бумагах не было. И самое поразительное, что о ней не
вспомнил и Гейтлер, когда сбежал в Москву в конце восемьдесят девятого года.
Это уже было подтверждением их версии. Иначе с чего бы это Гейтлер «забыл» о
столь ценном специалисте?
Были подняты материалы бывшего МИДа ГДР, в которых также
обнаружилось упоминание об агенте «Шарлотта», имевшей отношение к отделу
германо-советских отношений и, очевидно, владевшей русским языком.
Поздно вечером все собрались в общем зале. Многие
переводчики сидели с покрасневшими глазами, настолько тяжелым и долгим был этот
марафон. Благодаря общим усилиям этих людей вырисовывалась следующая история.
Молодая девушка, завербованная в семьдесят шестом, когда ей
было не больше двадцати пяти, передавала ценную информацию из Мюнхена. По
документам получалось, что в восьмидесятые годы она же работала в Министерстве
иностранных дел Федеративной Республики Германии и одновременно сотрудничала с
разведкой «Штази». При этом контакты с ней осуществлялись под личным
руководством самого Гейтлера. К тому же удалось выяснить, что именно Гейтлер
был инициатором ее вербовки в семьдесят шестом, хотя все данные на этого агента
из архивов «Штази» оказались изъяты. Теперь уже никто не сомневался, что им
удалось найти агента, которого они так долго искали. Оставалось лишь выяснить
имя этой женщины.
