С тех пор они время от времени встречались. Пан Тадеуш был
очень занят и лишь изредка — один или два раза в месяц позволял себе такие
свидания. Но они неизменно доставляли Олесе удовольствие, поэтому она всегда
охотно соглашалась. К тому же он повысил ей зарплату в два раза.
Тадеуш заранее, еще в сентябре прошлого года, предупредил
девушку, что ему предстоит длительная командировка. С тех пор они виделись лишь
несколько раз, когда он приезжал в Брюссель. Но говорили по телефону почти
ежедневно. Олеся докладывала ему как шефу о текущих проблемах, а он решал, что
и как следует делать в том или ином случае. Она одна знала номер его телефона,
который он постоянно носил с собой. Две недели назад Олеся попросила Дзевоньского
отпустить ее в Чикаго навестить тетю Анусю. Богатой родственнице было уже за
восемьдесят, она могла умереть в любую минуту. Кроме Олеси у нее были еще два
дальних родственника от другой сестры. Эти «двоюродные внучата» жили в
Сан-Франциско и почти ежедневно интересовались здоровьем любимой родственницы,
понимая, как важно успеть к дележу наследства.
Тетя Ануся жила в престижном центре Чикаго рядом с
небоскребом Сирс-Билдинг. Перейдя на другую сторону реки, на набережную
Уокер-драйв, можно было выйти к самой ратуше. Роскошную квартиру Ануси купил ее
муж, и, по оценкам экспертов, она стоила не меньше двух миллионов долларов.
Кроме того, на счету старушки наверняка остались деньги, доставшиеся ей в
наследство от мужа. Поэтому Олеся, как умная и деловая молодая женщина,
прилетев в Чикаго, добросовестно ухаживала за своей родственницей целых две
недели. На первое марта у нее был обратный билет в Брюссель, но старушка
неожиданно заболела и попросила ее остаться. Отказываться не имело смысла, к
тому же Дзевоньский разрешил ей задержаться. И тогда Олеся поменяла билет на
шестое марта.
А третьего марта в Брюсселе на их офис совершили нападение и
убили всех находившихся там людей. На следующий день Олесе об этом сообщила
сестра одной из погибших. Теперь она не знала, что ей делать и куда
возвращаться, а телефон Дзевоньского не отвечал. В мучительных раздумьях прошли
два дня.
В субботу утром тетя Ануся отправила ее в аптеку за
лекарством. Олеся спустилась вниз и вышла из здания, едва не столкнувшись с
незнакомым мужчиной, который в это время объяснял дежурному швейцару, куда и
зачем он собирается подняться.
Швейцар пропустил его в здание получить разрешение у
консьержа, сидящего в роскошном холле. Доброжелательный консьерж вежливо
выслушал господина Мосина, появившегося в доме в столь ранний час, и тут же
связался с госпожой Анусей, чтобы выяснить, может ли она принять гостя, который
заявил, что является другом пана Дзевоньского и прилетел из Европы по его
поручению. Тетя Ануся уже долго жила в Америке и потому привыкла проверять все
получаемые сообщения. Она тут же перезвонила Олесе и поинтересовалась, знает ли
та о каком-то неизвестном ей пане Дзевоньском.
— Конечно, — обрадовалась Олеся, — я жду от него сообщений.
А где этот человек?
— Он у нас в холле, — сообщила тетя Ануся, — но ты не
волнуйся. Купи лекарство и возвращайся домой. Я разрешу ему подняться к нам, а
Беата поможет мне его принять.
Беата работала в доме у тети Ануси уже двадцать пять лет. В
отличие от Ануси, у нее была большая семья — четверо детей и девять внуков. Она
была моложе своей хозяйки на десять лет и сохранила удивительную ясность ума и
энергичность деловой женщины. Беата служила кухаркой и домработницей
одновременно. Или ее можно было назвать экономкой, что тоже было бы правильно.
Олеся знала, что на добросовестность Беаты можно положиться,
и спокойно вошла в аптеку, думая, что тетя Ануся безусловно будет рада
неожиданному гостю. Когда человеку за восемьдесят и он почти не выходит из
дома, будешь счастлив любому общению. В квартире вместе с ней верная Беата,
внизу появление неизвестного зафиксировали камеры внутреннего наблюдения, его видели
охранники, консьерж и швейцар. Именно поэтому тетя Ануся так спокойно разрешила
незнакомцу подняться к ним в квартиру на четырнадцатый этаж.
В то время, когда Олеся покупала лекарство, снова зазвонил
ее сотовый телефон. Она недоуменно глянула на аппарат и ответила:
— Слушаю вас.
— Это Олеся?
— Да.
— Здравствуйте. С вами говорят по поручению пана
Дзевоньского, — сообщил неизвестный ей голос.
«Какой нетерпеливый, — раздраженно подумала Олеся. — Не
может немного подождать, когда я вернусь».
— Я знаю, — перебила она позвонившего. — Пожалуйста,
подождите меня немного, я скоро буду дома.
— Нет, вы не поняли. Я не могу ждать. Это очень важно, пани
Бачиньская. Меня просили передать вам, чтобы вы не оставались у вашей
родственницы. Люди, которые убили ваших друзей в Брюсселе, могут попытаться
найти вас и в Чикаго.
— Что? Кто это говорит? Откуда вы звоните?
— Неважно. Немедленно уезжайте из Чикаго. И не возвращайтесь
к вашей родственнице. Мы попытаемся вас найти.
В этот момент Олеся получала сдачу и на секунду отвлеклась.
— Кто вы такой? — снова переспросила она и в этот момент
услышала знакомый голос Дзевоньского:
— Олеся, тебе угрожает опасность. Немедленно уезжай из
Чикаго. И не выключай телефон. Мы позвоним тебе через три часа и сообщим, где
можно с нами встретиться. Олеся, это очень важно.
Тут она вспомнила, что в квартире тети Ануси уже сидит
какой-то мужчина, также представившийся знакомым пана Дзевоньского. Чуть не
выронив пакет с лекарствами, Олеся быстро набрала номер телефона квартиры.
— Слушаю вас! — Беата говорила по-английски с чудовищным
акцентом, несмотря на десятилетия, проведенные в Америке.
— Это я, — торопливо сообщила Олеся. — Немедленно позвоните
в охрану и выведите из квартиры этого незнакомого человека. Он чужой. Вы
слышите, он чужой!
— Ничего не понимаю, — отозвалась Беата. — Какой чужой? О
ком ты говоришь? Подожди, кто-то стучит в дверь.
— Не открывайте! — закричала Олеся, но Беата уже положила
трубку на столик.
— Господи! — Олеся начала лихорадочно звонить консьержу. И,
едва услышав его голос, быстро проговорила: — Мистер Дэвис, это Олеся
Бачиньская. Я прошу вас вызвать охрану. Сейчас на четырнадцатый этаж поднялся
чужой человек. Я прошу вас срочно вызвать полицию и охрану.
— Ему разрешили подняться, — невозмутимо ответил консьерж.
— Это убийца! — закричала она, и в аптеке от нее шарахнулись
все посетители.
— Я вас не понимаю, госпожа Бачиньская, — испугался
консьерж. Все, что выходило за рамки его компетенции, вызывало у него легкую
панику.
— Звони в полицию, кретин! — крикнула она и, снова
отключившись, дрожащими руками набрала телефон полиции: — Нужна ваша помощь. В
квартире убийца!
