– Иосиф Борисович вообще забыл мне рассказать о вашей
компании, – заметил Ринат, – не посчитал нужным.
– У нас еще столько проблем и столько объектов, – возразил
Плавник. Он достал платок и вытерл лицо. – Я думал постепенно вводить вас в
курс дела.
– Чтобы успеть распродать всю мою недвижимость? –
поинтересовался Ринат.
Тамара нахмурилась. Попова отвернулась. Плавник вздрогнул,
но ничего не стал переспрашивать. Только Гогоберишвили не выдержал:
– О какой распродаже вы говорите? Разве такое можно сделать
без вашего согласия?
– Сейчас посмотрим, – упрямо сказал Ринат.
В кабинет вошел пожилой человек. В руках у него была папка с
документами. Но это был не Глеб Александрович. Очевидно, это был помощник
генерального директора.
– Оставь папку и уходи, – строго приказал Гогоберишвили.
Помощник чуть ли не бегом покинул кабинет. Он видел, как
нервничает его шеф. Гогоберишвили протянул руку, чтобы взять папку, но Ринат
его опередил. Он забрал папку, открыл ее, чтобы просмотреть весь список.
– Квартира в Москве, – сказал он, – она существует, и я о
ней знаю. Дача на Рублевке. Как раз то, что нужно. Начнем прямо с нее. Почему
оттуда вывезли всю мебель? И почему не платили женщине, которая следила за
домом?
– Кто не платил? – спросил Гогоберишвили. – Откуда у вас
такие сведения? Это неправда…
– Она сама нам об этом сказала, – вмешалась Тамара, решив
помочь генеральному директору.
– Сейчас выясню. – Он нажал другую кнопку. – Глеб
Александрович, почему мы не платили этой домработнице на Рублевке? Мы ведь
платим за охрану дома.
– Конечно, платим. А ее мы уволили полгода назад, когда
выставили дом на продажу…
Гогоберишвили не успел отключиться, и все услышали последнюю
фразу. Вахтанг Георгиевич недовольно крякнул и отключился.
– Вот видите, – сказал Ринат, – значит, мою дачу продают.
Владелец погиб, а я его наследник. Почему вы решили, что я хочу ее продать? С
какой стати?
– Мы ничего не решили, – нахмурился Гогоберишвили, – у нас
было указание самого Владимира Аркадьевича. Он приказал вывезти мебель и
продать дачу на Рублевке.
– У вас есть его письменный приказ?
– Нет, конечно. Но он мне звонил и приказал. Или вы
считаете, что я мог вывезти мебель без его согласия?
– А когда вы вывезли мебель?
– Несколько месяцев назад.
– До его смерти или после?
– Не помню. Какое это имеет значение? Я говорю вам, что он
приказал мне избавиться от этой дачи. Мы искали покупателя, но никого не нашли.
Тогда решили освободить дом.
– Он не объяснял, почему хочет продать дачу в таком престижном
месте?
– Сказал, что ему достаточно квартиры в Москве. И он не
хочет содержать дачу в этом поселке. Слишком много суеты, как он обычно
говорил.
– Но вы не продали дачу?
– Мы не успели.
– И никто не сможет подтвердить ваши слова?
Гогоберишвили нахмурился и пожал плечами.
– Какая разница? Ваши деньги остаются у вас… Продали или не
продали, вывезли, не вывезли. Все равно вы при своих деньгах.
– А дом в Лондоне? Его тоже приказали продать? А особняк в
Киеве? Они ведь выставлены на продажу?
– Подождите, – вмешался Иосиф Борисович. – В обоих случаях
Вахтанг Георгиевич не виноват. Я же вам объяснял, что содержание обоих зданий
обходится слишком дорого. И плюс еще нам придется платить налог на наследство.
Поэтому было решено выставить оба здания на продажу. Вы ведь не собираетесь
переезжать в Киев. А если захотите, мы всегда найдем вам новый дом.
– Кем было решено?
– Компанией «Астор», – чуть помедлив, ответил Плавник.
– Без моего согласия. Вы даже забыли рассказать об этой
компании. Я могу узнать, какой бюджет у компании, созданной для обслуживания
моих интересов? Или это профессиональная тайна?
Иосиф Борисович посмотрел на Вахтанга Георгиевича. Тот шумно
вздохнул.
– Копия бюджета в вашей папке, – пояснил он.
Ринат перебрал листы, достал копию нового бюджета. Посмотрел
окончательную цифру. Около пятидесяти миллионов долларов. Он усмехнулся. Эти
бизнесмены были обыкновенными мошенниками.
– Сколько мы платим за юридическое обслуживание? – спросил
Ринат.
– Кажется, полтора миллиона долларов, – ответил
Гогоберишвили, – у нас очень хороший адвокат. Но туда включены все
сопутствующие расходы. Они вас долго искали.
– Не сомневаюсь. – Ринат достал из кармана другую копию бюджета
и сравнил строчки бюджета. Здесь была указана сумма в два миллиона.
Гогоберишвили мрачно посмотрел на адвоката. Он не понимал,
какую бумагу достал его гость.
– Надежда Анатольевна, – вдруг обратился Ринат к заместителю
генерального директора, – вы не скажете мне, какой у вас годовой бюджет? Вы же
должны знать хотя бы общие цифры.
Вахтанг Георгиевич облизнул внезапно пересохшие губы. Такого
он явно не ожидал. Конечно, она знает общие цифры. С некоторым сомнением он
взглянул на своего заместителя. Она ему всегда не очень нравилась. Слишком
независимая и самоуверенная. Вечно настаивала на своем. Хорошо еще, что никогда
не лезла в финансовые вопросы. Неужели она назовет другую цифру? Она должна
понимать, что так нельзя вести дела. Они должны быть единой командой. Иначе все
развалится. Или эта легкомысленная женщина все выдаст…
Попова взглянула в глаза Ринату. Несколько минут назад они
уже говорили о бюджете. И тогда прозвучала конкретная цифра. У нее есть выбор.
Сейчас она может согласиться со своим генеральным директором, назвать его цифру
и спокойно работать в этой компании. А может поддержать Рината, вспомнив другую
цифру, и тогда неизвестно, чем все закончится. Компанию могут закрыть, а
финансовую проверку поручить прокуратуре. И придется менять хорошо налаженную
жизнь. Но назвать другую цифру – значит солгать. Позволить этому молодому
человеку уличить ее во лжи. Потом ей будет стыдно, и она не собирается жить с
чувством вины. Даже не перед этим молодым наследником, а перед собой. Не лгут и
не предают не потому, что об этом могут узнать, а потому, что существует некий
внутренний цензор, часто именуемый совестью.
– Около восьмидесяти миллионов долларов, – сухо сообщила
Попова, не глядя на своего директора.
В комнате повисло тяжелое молчание.
– Наверное, истина где-то посередине, – попытался смягчить
напряжение Плавник, – может, бюджет немного вырос за последний год.
