– Проклятые деньги, – убежденно сказал он, – они всех сводят
с ума.
Тамара не стала никак комментировать его фразу. Она
вспомнила, что в коридоре ждет Талгат, и пригласила его в палату. Тот вошел
мрачный, злой, словно был виноват в том, что произошло. Он стоял перед Ринатом,
молча ожидая, когда тот заговорит.
– Вот так, Талгат, – невесело заметил Ринат, – получается,
что и меня хотели убить. У Николая была семья?
– Жена, дочь, мать, сестра, – перечислил Талгат, – он их
всех кормил.
– Объявите им, что я буду платить им те же деньги, что и
раньше. Они ничего не потеряют. Я даю слово…
– Спасибо. Обязательно скажу.
– Видимо, детектив нам нужен как можно быстрее. Может, не
будем ждать этого бельгийского специалиста, а пригласим местного Дронго? Я
правильно назвал его имя?
– Правильно. Я ему позвоню, – кивнул Талгат. – Говорят,
сейчас он в Риме. И сначала я хотел поговорить с вами. Кто знал о том, что вы
едете к Иосифу Борисовичу? Кроме самого адвоката…
– Наверное, его сотрудники, – чуть подумав, ответил Ринат. –
Тамара мне звонила и говорила, что меня ждут.
– Меня тоже подозреваете? – поинтересовалась Тамара.
– Нет, – ответил Ринат, – я вспоминаю, кто мог знать. Еще я
сказал о нашей встрече моему компаньону, Гребенику. Мы с ним должны были
встретиться в ресторане. Я, кажется, уже опоздал и даже не успел его
предупредить.
– Он уже звонил, – вспомнила Тамара, – мы сказали, что вы
ранены и не сможете приехать на обед.
– Когда он звонил? – спросил Талгат.
– Часа два назад, я точно не помню.
– Кто еще знал?
– Все, – нахмурился Ринат. – Я бы поставил вопрос иначе.
Кому выгодно в меня стрелять? Получается, что выгодно всем. Выгодно Иосифу
Борисовичу Плавнику, который автоматически станет адвокатом не моим, а моей
дочери и будет обманывать ее в особо крупных размерах. Выгодно моей бывшей жене
Лизе, к которой отойдут мои миллиарды, если она будет назначена опекуном моей
несовершеннолетней дочери. Выгодно моим будущим компаньонам, которые сумеют
прибрать к рукам оставшиеся акции. Выгодно бывшему генеральному директору
Вахтангу Георгиевичу, который обижен на меня за его увольнение. В общем,
выгодно многим…
– Кроме меня, – сказала Тамара, – мне невыгодно, чтобы вас
убили. Я потеряю деньги и, боюсь, работу. Плавник уже никогда не будет доверять
мне так, как прежде.
– Большие деньги несут отпечаток непонятного проклятия, –
горько произнес Ринат, – приходится подозревать всех, кто тебя окружает.
Дверь открылась, и в палату вошла Надежда Анатольевна.
Увидев стоявшую у его постели Тамару, она ни одним движением брови не выдала
своего отношения к происходившему. Попова приехала навестить Рината, уже зная,
что он всего лишь ранен.
– Как вы себя чувствуете? – спросила она.
– Плохо, – признался Ринат. – Не столько болит рука, сколько
думаю о Николае. Из-за меня погиб этот парень.
Она подошла к нему, дотронулась до его здоровой руки.
– У вас очень хорошая душа, – задумчиво произнесла Попова, –
если в такой момент вы способны думать о смерти своего телохранителя. Не
меняйтесь. Оставайтесь таким всегда. И поправляйтесь. Между прочим, я отменила
продажу дачи на Рублевке и приказала обставить дом новой мебелью. Если
захотите, сможете туда поехать, вам будет удобно.
– Я сначала хочу найти тех, кто в меня стрелял, – признался
Ринат. – Вы видите, какой я недобрый. У меня восточная кровь, я жажду мести.
– Будьте осторожны, – на всякий случай пожелала Надежда
Анатольевна.
Когда она вышла, в палату внесли огромную корзину цветов.
– Это Вахтанг Георгиевич прислал, – доложила Тамара, –
желает вам скорого выздоровления. И просит забыть старые обиды…
– Боится, что подумают на него, – понял Ринат. – Уберите
отсюда корзину. Он мог туда змею положить или каким-нибудь гнусным дезодорантом
опрыскать, чтобы у меня была аллергия. Не верю я в его искренность.
Талгат, не улыбнувшись, вынес корзину в коридор. Там
толпились журналисты, которых не пускали в палату.
– Скажите, он жив? – крикнул кто-то из журналистов.
– Жив, – ответил Талгат. – Он только легко ранен. Убит его
охранник. Больше я пока ничего не скажу. Сейчас выйдет его помощник, и она вам
все расскажет.
Он вернулся в палату и попросил Тамару выйти к журналистам.
– Они не уйдут, пока вы с ними не встретитесь.
– Сейчас пойду, – поправила прическу Тамара. – Можно я
скажу, что являюсь вашим пресс-секретарем? – спросила она.
– Можно, – согласился Ринат.
– Невероятная женщина, – восхищенно сказал Талгат, когда
Тамара вышла.
Она подошла к журналистам и громко предложила им задавать
вопросы. Нужно отдать ей должное, пресс-секретарем она была превосходным. И
отвечала с большим чувством юмора, стараясь успокоить журналистов. Оставшийся в
палате с Талгатом Ринат тихо спросил:
– Что вы думаете о ситуации?
– Не знаю. Но не могу представить, кто мог решиться на
такое. Они хотели вас убить. Стрелял снайпер. Если бы в последний момент вы не
сделали шаг в сторону, пули, которые попали в Николая, могли попасть в вас. Так
мне рассказал Анзор.
– Там была пожилая женщина, и мы оба посторонились. Я сделал
шаг, и он сделал шаг. А в этот момент начали стрелять. Поэтому две пули попали
в него, а одна мне в руку по касательной. Я стоял за ним, и убийца не успел
отвести свою руку.
– Анзор говорит, что за вами следили.
– Верно. Какой-то «Опель», и мы с трудом оторвались.
– Мы сейчас проверяем эту машину. Постараемся выяснить, кто
мог сидеть в этом автомобиле. Может, они успели доехать до Остоженки раньше вас
и открыли стрельбу?
– Не думаю. Мы оторвались и уехали. Они еще должны были нас
искать.
– А если они знали, куда вы едете, и приехали на место
раньше вас? Такой вариант возможен?
– Не знаю. Зачем следить за мной и тем более убивать меня? У
меня врагов нет. Обиженный Гогоберишвили не в счет. Видите, он даже цветы прислал.
– Это еще ничего не доказывает, – возразил Талгат.
– Ваш брат вам ничего не говорил о возможных покушениях на
Владимира Аркадьевича?
– Ничего. У Глущенко была хорошая охрана. Его всегда
сопровождали пять-шесть телохранителей.
– А почему их в тот день не было?
