— Чтобы рассказать его родне, мне придется рассказать им, что их дочь мертва.
Альбина опустила голову на руки, словно обессилев. Ах, Тёма! Если бы ты знал, через что ей пришлось пройти, не был бы таким суровым сейчас. Интересно, поддержал бы он её, зная правду? Или так и остался на той враждебной стороне, куда так поспешно сбежал десять лет назад? Как бы она не крепилась и не храбрилась, свалившееся перемены в её жизни порой казались непосильным грузом. Она заварила такую кашу, что расхлебывать её теперь придется очень долго. И тяжело. Страх возвращения в прежнюю жизнь бледнел перед горем родителей Катерины, когда они узнают правду. Горе Лаврентьевых меркло перед риском оставить Катиного ребенка сиротой при живых родственниках. Ужас раскрыться перед Тёмой сковывал язык и мысли. Ясно одно — легко и безболезненно пройти через эту стадию не получится.
Артем наблюдал за ней, не совсем понимая её мучения. Не зная до конца всей истории, он не мог понять, что её так мучает и зачем вообще она здесь. Его самого давила грузом вины эта история с ребенком, а тут, похоже, нашлась компания. Странная девушка со странными глазами. Глаза… Что-то знакомое отражали эти глаза. Что-то давно забытое. Он не мог уловить.
— Так что будем делать? — тихо спросил он.
— Найдите, где мальчик. Я поеду туда.
— Зачем?
— Взглянуть на него. Я… я вам обещаю, что найду наилучший выход. Просто мне нужно время.
— Я знаю, где ребенок.
Альбина изумленно подняла на него глаза.
— Знаете?
— Да. Я следил за его судьбой. Я ведь тоже, так сказать, причастен. Если хотите, можем съездить завтра.
— Почему не сегодня?
— Поздно уже.
— А мы скажем, что вы врач, который спас его.
— Это весьма спорно.
— Что?
— Да, так, не берите в голову, — махнул он рукой. — Подождите здесь, я переоденусь.
Через пять минут он вернулся в джинсах и клетчатой рубашке. Весь представительный вид как рукой сняло, отметила про себя Альбина. Теперь он намного больше напоминал того Тёму, которого она помнила.
— Поехали, у меня машина на стоянке. Только заправимся по дороге.
— Артем Данилович…
— Да зовите меня Артем. Я же не совсем еще старик. И можно на ты, если вы не против.
— Совершенно не против. Спасибо, Артем. — облегченно вздохнула Альбина. Быть официальной с Тёмой давалось нелегко.
— Пока не за что.
— Все равно. За то, что выслушал. За понимание.
Он пожал плечами и ничего не ответил. В своем репертуаре. Не останавливается, чтобы прислушаться к полутонам.
Они спустились на стоянку, где стояла его синяя «Лада».
— Немного пыльно тут внутри, все руки не доходят… — смущенно улыбнулся он.
— Ничего. Я бы и не заметила.
По иронии судьбы прямо после выезда на основную трассу вдоль дороги красовались рекламные щиты с фотографией Дормич. Эта косметическая фирма купила права на её фотографии на год вперед, вот и продолжали эксплуатировать её лицо. Альбина, конечно, часто сталкивалась со своим изображением то там, то тут, и уже не вздрагивала каждый раз, боясь быть узнанной. И в новостях вот совсем недавно о ней вспоминали, рассказывая об успехе нового «Подиума», отснятого в точности, как того хотела Полякова, без лидирующего ведущего. Альбина тогда лишь усмехнулась, возвращаться в «Подиум» она и не собиралась, но этот факт лишь укрепил её уверенность в том, что надо думать о совершенно новых проектах в её будущей жизни. Модельные снимки можно будет в скором временем сложить в архив, она старалась концентрироваться на них как можно меньше. Но сейчас Альбина внимательно разглядывала свои фотографии на рекламных щитах, задумавшись о том, что очень скоро её нынешнее лицо будет постоянно появляться рядом с прежним, а журналисты будут сравнивать и сравнивать без конца, выдавливая слезу у публики.
— Как тебе? — спросила она Тёму, когда они остановились на перекрестке.
— Как что?
— Фотомодель. Вон та, на плакате.
— Ничего, — он пожал плечами. Равнодушие или маска? Она не смогла разобрать.
— Не нравится?
— Нормально. Я их особо не разглядываю.
— В смысле?
— Ну, они все же сделанные — пластика, косметика, компьютерный дизайн. Мне однажды друг показал, как можно на компе из любой уродины Синди Кроуфорд сделать, так я теперь ни одному снимку не верю. И сестренке своей, Наташке, говорю об этом, а то 15 лет — а все туда же, копирует этих роботов из журналов.
— Ну, не все они роботы, — улыбнулась его логике Альбина. Интересно, он и тогда так о ней думал? Как о роботе?
— Вот эта, например, — продолжила она, — она же и в жизни такая же, неужели не видел по телевизору её передачи?
— Неа, не видел. У меня нет времени на такую муру, если честно. Но ты права, — добавил он после паузы. — эта такая же и в жизни. В смысле — такая же красивая.
— А откуда ты знаешь?
— Встречал живьем лет сто назад.
Она замолчала, борясь с волнением в голосе. Так, спокойно. Надо оставаться спокойной.
— Да ну? И как она?
— Нормальная девчонка.
Нормальная девчонка? И это все?
— А ты, случаем, не был влюблен в неё?
Дурацкий вопрос. Ведь он сказал, что просто встречал её. Кто её тянул за язык?
— Я? — Артем неопределенно хмыкнул. Потом занялся заменой кассеты в магнитофоне.
— Я слышала, с ней какое-то несчастье случилось? — осторожно спросила Альбина, следя за выражением его лица. Он нахмурился.
— Да, псих один кислотой облил. Она до сих пор в коме, говорят. Не повезло.
Ага! Вот теперь интонации поменялись. Прикидываться равнодушным уже труднее. Улыбка стерлась с лица, взгляд стал колючим, как сухой кустарник в пустыне.
— А ты не навещал её?
— Нет. — не ответил, а отрезал. Потом увидел, что она наблюдает за ним. Решил смягчить тог. — Я давно её не видел. Лет десять. Там, в больнице, наверняка, охрана, никого к ней не пускают. А ты что, её поклонница?
Ловко сменил тему.
— Нет. — Альбина покраснела. — Просто спросила.
— Ясно.
Они тронулись и всю оставшуюся дорогу молчали. Альбина размышляла о том, почему она никогда больше не пыталась найти его. В принципе, она выбросила из головы многих старых знакомых, думала, что все они не её уровень, куда там — она звезда, а они кто? Одни из многих. В итоге старых знакомых всех растеряла, а новые… А новые, наверняка, не нарадуются сейчас, что одной конкуренткой стало меньше. Но здесь… Тёма был не просто знакомый. И он и она отлично это понимали. И после разрыва с Олегом у них были все шансы попытаться попробовать сначала. Ни один из них не сделал ни шагу. Могла ли она винить его? Решив раз и навсегда избавиться от обиды, от чего в итоге она избавилась? Ни от чего. Зато приобрела болезненные воспоминания на всю жизнь. А может, все получилось как раз, как должно было быть? Если дело было лишь в её необычной внешности и модельной славе, то и не к чему было продолжать. Ведь сейчас он даже не реагирует на неё. Не видит ничего привлекательного. Свет не вспыхивает в его глазах, когда он смотрит на неё. Она ему неинтересна. Вот он — ключевой вывод. Вот оно — подтверждение правоты её решения в прошлом. Он летел на оболочку. Оболочку поменяли и бабочка уже не стремиться приблизиться.
