– Этот вопрос не ко мне. Возможно, проникли в окно, или
дежуривший у двери проявил халатность, отошел куда-то. И в этот момент… но не
это самое загадочное, – нахмурилась Нина. – Дело в том, что парень не
должен был умереть, то есть для того, чтобы он умер, требовалось кое-что
посущественнее, чем отключение аппаратуры.
– Как это? – растерялась я, а Нина пожала
плечами. – Выходит, он умер не поэтому, так? Кто констатировал смерть, ты?
– Нет. Главврач, насколько мне известно. Труп отправили
в наш морг. Через несколько дней я увидела заключение о смерти Егорова… Полный
бред. Из заключения следовало, что тот был явным кандидатом в покойники и жил
некоторое время только благодаря усилиям врачей, а умер, потому что… в общем, я
уже говорила… А это глупость, понимаешь? Парень имел шанс выкарабкаться даже и
при минимальном уходе. Это медицинское заключение было чистой липой, но
подписано человеком, которого я очень уважала. Немного помучившись, я
отправилась к нему и задала свои вопросы. Он был крайне удивлен и даже поражен
и сказал, что под актом вскрытия готов подписаться хоть несколько раз и мысли
об ошибке не допускает. У меня не было повода усомниться в его словах. Тем
более что к этому моменту труп уже был кремирован и… словом, ты понимаешь.
– Не очень, – вздохнула я. – Либо ты
ошиблась, в чем я сомневаюсь, потому что считаю тебя хорошим врачом, либо
ошибся патологоанатом…
– Что совершенно невероятно, – усмехнулась Нина.
– Да, мне трудно это понять, – согласилась я.
– Не только тебе. Эта история долгое время не давала
покоя и мне.
– Но какое-то мнение у тебя есть? – осторожно
спросила я.
– Сразу два. Одно подлое: человек, которого я глубоко
уважаю, дал заведомо ложное заключение по неведомой мне причине. Второе
фантастическое: речь идет о… разных трупах.
Я сбилась с шага, а потом и вовсе замерла.
– Я предупредила, – усмехнулась Нина. –
Второе: фантастическое. Так что остро реагировать не надо.
– Какое тебе кажется более… – В этом месте я
засмеялась, так и не подобрав нужного слова.
– Я решила побыстрее забыть об этой истории и не ломать
голову понапрасну, – пожала плечами Нина. – Тем более что следователь
очень доходчиво намекнул, что мое любопытство до добра не доведет.
– Я не следователь, и мне свое мнение ты можешь
высказать, – разозлилась я.
– Хорошо. – Нина вздохнула, посмотрела на свои
ноги и сформулировала: – Я думаю, его убили эти ребята из милиции. Не отключили
аппараты, без которых он вполне мог обойтись, а именно убили. А потом провели
беседу с главврачом и патологоанатомом.
– Ты сама в это веришь? – усомнилась я.
– Нет, – охотно кивнула Нина. – А ты веришь в
то, что Илья виновен? А он пять лет… в общем, «есть много, друг Горацио, на
свете, что и не снилось нашим мудрецам».
– Ты кому-нибудь рассказывала об этом? – спросила
я.
– Нет, хотя очень хотела. Но ты была поглощена иными
проблемами, а болтать с кем попало на эту тему я поостереглась. Потом, слава
богу, это как-то забылось и ворошить старое просто не имело смысла. Приходили
журналисты, задавали вопросы, один был особенно настырным, но… вряд ли что
разнюхал. По крайней мере, я после беседы со следователем молчала как рыба.
– А нельзя ли встретиться с этим
патологоанатомом? – спросила я.
– Нельзя, – ответила Нина. – Его нет в живых,
но, если бы он и был жив, вряд ли разговор принес пользу, я ведь пыталась
поговорить с ним пять лет назад.
– А что с ним случилось?
– Попал под машину. Через несколько месяцев после этого
случая, в сентябре или октябре, точно не помню. Какой-то псих вылетел на
тротуар, сбил его и еще двоих человек. Те остались живы, а вот он скончался на
месте.
– Думаешь, это как-то связано с той историей?
– Ася, я не хочу думать об этом, – вздохнула
Нина. – Понимаешь?
– Да. – Я закусила губу, глядя на окна огромного
корпуса прямо перед собой. – Главврач вряд ли согласится со мной
разговаривать, – заметила я со вздохом.
– Это точно. Но если и согласится, то отделается общими
фразами. Он был мастером по этой части.
– Был? – насторожилась я.
– Жив-здоров, но у нас не работает, – пояснила
Нина. – Заведует Центром реабилитации спортсменов, где-то возле стадиона
«Динамо», говорят, шикарная лавочка: импортная аппаратура, большие деньги.
– Интересно, – заметила я. – Как зовут вашего
бывшего главврача?
– Афонин Сергей Львович. Еще вопросы есть? –
улыбнулась Нина.
– Много, – пожала я плечами. – Жаль, ты на
них ответить не сможешь.
– Тогда попробуй задать их своему дружку, – хмыкнула
она. – Как его? Всеволод… не помню отчества. Именно он тогда здесь
командовал.
Кажется, я открыла рот до неприличия широко, так что Нина
неожиданно засмеялась.
Подозревать Севку во всех смертных грехах, конечно, удобно,
но довольно глупо. Он сам мне рассказал о том, что вел дело об убийстве на
Катинской, и его присутствие в больнице выглядело совершенно естественно… Но
все это меня тревожит. Странное убийство в больнице – раз, убийство Володи
после того, как я сообщила Севке о предстоящей встрече с ним, – два,
наконец, три – рассказ сына убитого Перфильева: тот дал показания менту,
ведущему следствие о расстреле, и сразу же после этого погиб. Не слишком ли
много совпадений? Севка, бывшая жена которого обвиняет его в лицемерии и
подлости, организовывает расстрел трех блатных авторитетов, а потом заметает
следы? Совершенно невероятно, а главное: какое все это имеет отношение к Илье?
Об этом я размышляла в машине по дороге домой. Логичность построений может быть
обманчивой, а у мужчины нет худшего врага, чем бывшая жена. Я усмехнулась своим
мыслям и свернула к дому.
Побродив немного по квартире, я придвинула телефон и набрала
номер Артемова.
– Владимир Петрович, – сказала я,
поздоровавшись. – Сегодня я была в «Красном Кресте». У меня там подруга
работает…
– Так-так, очень интересно, – заволновался он.
– В ваших бумагах я ничего не нашла о том, кто из
милиционеров дежурил в больнице в день, когда умер Егоров…
– Каюсь, – хохотнул он. – Поделился не всем.
