– Выставку готовлю, – словно извиняясь, заметил
Гаврилов.
– Я была в Доме искусств, услышала по радио и посетила…
– А мне говорили, что ты живешь затворницей, –
усмехнулся он.
– Людям свойственно все преувеличивать.
Около часа мы беседовали только о его картинах, некоторые я
видела впервые и очень заинтересовалась ими.
– А ты изменился, – констатировала я с некоторой
растерянностью.
– Наверное, только дураки не меняются, мне скоро сорок,
на многое начинаешь смотреть иначе, другими глазами, так сказать…
В этот момент я остановилась в удивлении, потому что
обнаружила свой портрет. Без рамки, небольшой по размеру, он стоял возле стены,
и в первое мгновение я даже не узнала себя, так странно выглядело лицо на
полотне.
– Не помню, чтобы я тебе позировала, – улыбнулась
я.
Гаврилов поставил портрет на стол, посмотрел на него и
усмехнулся:
– Года три назад мне пришло в голову… Ты не желала ни с
кем общаться, и я написал по памяти…
– По-моему, я здорово смахиваю на колдунью. И почему
здесь у меня темные волосы? Это видение художника?
– Прихоть, – улыбнулся Гаврилов. – Я был
влюблен в тебя, ты догадывалась?
– Нет.
– Ну и хорошо. Ты никого не замечала вокруг, у тебя был
твой Илья, а остальные вроде бы вовсе не существовали. Сначала подобное кажется
обидным, потом привыкаешь, а через некоторое время даже начинаешь считать
вполне естественным. Когда мы перестали видеться, я вдруг понял, как мне
недостает тебя. И вроде бы злился, а еще написал твой портрет. Теперь это
выглядит мальчишеской выходкой. Но портрет мне нравится, хотя, конечно, это не
портрет вовсе, а жалоба на жизнь бедного провинциального художника.
– Насчет бедности ты переборщил, – засмеялась я.
– Я имею в виду духовное оскудение. Сейчас все кому не
лень считают своим долгом швырнуть в мой огород увесистый булыжник.
– Это потому, что ты деньги зарабатываешь, –
утешила я.
– Конечно. Какой-то идиот выдумал, что талант и
бедность друг без друга не существуют и быть богатым вроде бы стыдно. Чепуха.
Талант либо есть, либо его нет, а все остальное – вторично.
– Меня радует, что ты богатый талант, – засмеялась
я и устроилась в кресле возле огромного окна.
– Ты ведь не просто так пришла. Что случилось? –
спросил Гаврилов, подходя ближе.
– Скоро возвращается Илья.
– Я помню. – Он кивнул и стал смотреть в
окно. – Но есть что-то еще…
– Есть, – согласилась я. – Наверное, это
звучит довольно глупо, но я решила выступить в роли частного сыщика.
– То есть? – удивился Гаврилов.
– Я пытаюсь выяснить, что в действительности произошло
той ночью.
– И что, удалось посрамить милицию?
– Я нашла человека, который видел убийцу Андрея, –
уверенно заявила я.
Гаврилов нахмурился, потом отошел к столу, налил в две рюмки
коньяка и направился ко мне.
– Это ведь не шутка? – тихо спросил он.
– Нет.
– Господи. – Он покачал головой. –
Разумеется, это не Илья… не хотел бы я пережить такое…
– Я и тогда знала, что это не Илья, но… в общем, ты
прав. Я не могу не думать о том, что, если бы этот свидетель сказал тогда
правду…
– Давай-ка выпьем, – усмехнулся Гаврилов, мы
выпили и некоторое время сидели молча. – Этот человек, я имею в виду
убийцу, кто-то из наших? – спросил Гаврилов минут через пять.
– Я не знаю, кто он. Свидетель утверждает, что в ту
ночь видел его впервые.
– И что ты думаешь?
– Что я могу думать? Я хочу найти этого человека.
– А зачем? – несказанно удивил он меня своим
вопросом.
– Немного странно, не так ли? – спросила я.
– Что странно: мой вопрос или то, что ты так стремишься
узнать правду? Илья возвращается, может быть, не стоит ворошить прошлое? А ну
как то, что ты узнаешь, окажется тяжелым ударом…
– Тебе что-нибудь известно? – насторожилась я.
– Конечно, нет, – вздохнул он. – Для всех нас
происшедшее было совершенно неожиданным, каждый в отдельности и все вместе
пытались докопаться до сути. И ничего…
– Убийца кто-то из наших, – повертев рюмку в руке,
заметила я. – Я имею в виду, кто-то, кто хорошо знал всех участников
событий. Андрея застрелили, а пистолет оказался в машине Ильи.
– Я что, в списке подозреваемых?
– Ты? – удивилась я. – Если честно, тебя в
роли убийцы я не могла бы представить.
– А кого? Кого из общих знакомых ты могла бы увидеть в
этой роли?
Я задумалась, а потом проронила:
– Но ведь кто-то его убил?
– Это единственный непреложный факт, – согласился
Гаврилов. – У тебя есть описание предполагаемого убийцы?
– Самое общее: высокий, красивый, волосы темные.
– Слава богу, не похож на меня, – хмыкнул
он. – Но два десятка людей, которым такое описание подходит, я берусь
перечислить прямо сейчас.
– И у всех был повод убить Андрея? – усмехнулась
я.
– С поводом дело хуже, – кивнул Гаврилов. –
Лично я его просто не вижу, ни тогда, ни сегодня.
– Ты говорил, наши общие знакомые пробовали докопаться
до сути. И какой повод называли они?
– В основном тот, что прозвучал в суде. – Гаврилов
отвел глаза и добавил: – Ревность.
– То есть был кто-то…
– Был, – перебил он. – Например, твой Илья…
– Илья никогда не ревновал меня! – Я вроде бы
повысила голос, стало стыдно, я закусила губу и, помедлив, добавила: – Извини.
