– Это ты извини, если я ненароком скажу неприятные
вещи. Видишь ли, мы все тогда были влюблены в тебя… странно, что тебя это
удивляет. – Гаврилов засмеялся. – Очень красивая девушка,
доброжелательная, веселая, к тому же умница. Ты терпеливо слушала весь тот
бред, что мы изрекали, и тебе вроде даже было интересно. Будь ты свободна,
возникло бы неизбежное соперничество, но ты была совершенно поглощена своей
любовью, поэтому все мы оказались в равном положении и в конце концов
смирились. Однако с Андреем ты проводила больше времени, и, когда все
случилось, мудрые головы вспомнили пословицу «Дуракам везет» и решили: а почему
бы и нет? В конце концов, Андрей симпатичный парень, краснобай, а ты юное,
неопытное создание и т. д. и т. п.
– Ты это серьезно? – удивилась я.
– Абсолютно. Каюсь, даже я склонялся к подобной мысли.
У Ильи свои представления о гордости и все такое… Ты меня понимаешь. Его
поведение на суде подтвердило наши догадки, а потом и твое затворничество.
Искупление грехов. Когда один из соперников сходит в могилу, а другой
отправляется по этапу, женщины ищут утешения в монастыре.
– Интересная мысль, – хмыкнула я.
– Скорее банальная. Но ведь это неправда, так? А
выглядит правдоподобно. Это я к тому, что все наши предположения гроша ломаного
не стоят. Выглядят логично, но за ними ничего.
– И все-таки Андрей погиб, но Илья не убивал его…
– Да… – Гаврилов смотрел на одну из своих картин и
криво усмехался. – Ты пришла ко мне, чтобы узнать, у кого был повод это
сделать?
– Скажем так, я надеялась, что мы вдвоем можем
додуматься до чего-то интересного.
– Ясно. И тогда, и сейчас я не вижу никакого повода.
Андрей не нуждался в деньгах, ни у кого не занимал, если деньги у него
появлялись, жил на широкую ногу, если исчезали, садился на хлеб и воду и не
переживал по этому поводу. У него было полно знакомых, и на тарелку супа он мог
твердо рассчитывать. Я, наверное, не удивлю тебя, заявив, что Андрей был
совершенно бездарен, завидовать ему просто никому бы не пришло в голову. Он не
был игроком, так что карточный долг или что-то в этом роде отпадает. В его
квартире не было ничего ценного, версия об ограблении даже не возникла.
Единственное, что могло прийти в голову: убийство на почве ревности. Если это
не Илья, тогда я просто не знаю кто. То есть у меня нет подходящей кандидатуры.
Хотя, конечно, можно предположить, что его убила Зайчиха. Но твой свидетель
говорит о мужчине, а Зайчиха не похожа на симпатичного парня, хотя следует
признать, что и на женщину она походит мало.
– Зайчиха? – не поняла я.
– Ну как же: Татьяна Зайцева. Ты должна ее помнить.
Преподает на худграфе, «синий чулок» и баба-яга в одном лице. Жутко злобная
стерва.
– Серьезно? Я как будто не замечала в ней особой
злости.
– Тогда она была на пять лет моложе и еще надеялась
выйти замуж. Теперь это злобная фурия и совершенно сумасшедшая старая дева.
Впрочем, я, возможно, сгущаю краски, у нас с нею личные счеты. По поводу моей
выставки она разразилась разгромной статьей в губернских «Ведомостях». Впрочем,
ее пристрастия всем известны: она единственный человек, который искренне считал
Андрея гением.
– Да, я помню. Автопортрет с филином неизменно вызывал
у нее слезы. Я всегда терялась, когда она обрушивала на окружающих поток
хвалебных од в адрес Андрея… У нее мог быть повод его убить?
– Ревность. Она была влюблена, а он не отличался
постоянством, отношения у них сложились довольно странные, она считала себя его
женой, а он вроде бы вовсе не замечал этого. Забавно, да?
– Мне это не кажется особенно забавным, – пожала я
плечами. – У него были еще женщины?
– Конечно. Всех не упомнишь. Какие-то студентки,
девочки из студии и просто малознакомые девушки, которых он называл
натурщицами, в его квартире всегда толкался народ.
– Трудно поверить, что женщина решится на убийство, не
имея конкретного объекта для ревности.
Саша неожиданно засмеялся.
– Что-то мне подсказывает, что ответ ты уже знаешь.
Это меня удивило, однако возражать я не стала, отделавшись
слабой улыбкой.
– Ну, что ж. Был объект. Наташка. Помнишь ее, на
конкурсе красоты она заняла второе место и все возмущалась, что не первое?
Высокая, темноволосая, зимой и летом ходила в шортах, у нее были потрясающие
ножки.
– Наташу я помню, – кивнула я. – Подруга
говорила, что она вышла замуж и сейчас у нее свой магазин в центре.
– Все верно. Она деловая женщина и чудно выглядит в
этой роли. И, по-моему, влюблена в своего мужа.
– У нее был роман с Андреем?
– Точно, – опять засмеялся Саша. – Сначала с
Андреем, потом со мной. Потом она вроде бы опять решила вернуться к нему, но
делать это я ей отсоветовал, и она осталась. Правда, через несколько месяцев мы
все равно тихо-мирно расстались. Если угодно, у меня тоже был повод отделаться
от Андрея, то есть я ревновал и все такое, только мне бы и в голову не пришло
стать убийцей из-за длинноногой дурочки вроде Наташки. Но, с точки зрения
стороннего наблюдателя, повод, безусловно, был и у Зайчихи, и у меня. Только ни
она, ни тем более я Андрея не убивали… Мы можем еще немного порыться в старом
грязном белье, но вряд ли таким образом отыщем убийцу.
Гаврилов придвинулся ко мне, взял за руку и произнес
неожиданно серьезно:
– Может, не стоит ворошить прошлое? Иногда совершенно
неожиданно обнаруживаешь вещи поистине страшные. Илья возвращается, он из тех
людей, кто способен сам во всем разобраться. Думаю, у него это получится лучше.
– Ты говоришь совсем как Сашка, – усмехнулась я.
– Сашка? – не понял он.
– Мой брат. Вы ведь не знакомы?
– Не знакомы, но я видел его пару раз с Ильей. Красивый
парень, вы очень похожи.
– Наверное. Мне это часто говорят.
– У тебя есть повод сомневаться в мудрости брата?
Я засмеялась, Гаврилов тоже засмеялся и закончил свою мысль:
– Вот и послушай его.
Мы еще немного поболтали, тут в студии появилась красавица,
которая открывала мне дверь, и недовольно поинтересовалась:
– Сколько мне еще ждать? – а я торопливо
поднялась.
Гаврилов проводил меня до машины.
– Куда теперь? – спросил он шутливо.
– У меня много идей, – усмехнулась я.
