– Классная дверца, – сказала я со вздохом. Через
нее меня сюда доставили, и только через нее можно покинуть этот подвал, потому
что окон, даже крохотных, напоминающих дыру для кошки, не наблюдалось. – А
дверь без ручки, – напомнила я себе. – Ладно, будем считать большой
удачей, что я жива. Смертную казнь мне заменили заключением… а что, если
пожизненным?
Я поежилась и подошла к столу. Он был девственно чист, то
есть пуст. Я еще раз заглянула за ширму: в углу таз и трехлитровая банка с
водой. Я схватила ее и жадно выпила почти половину. После чего вернулась на
кровать, легла и уставилась в потолок.
Трещинки на нем весело разбегались в разные стороны. Очень
жаль, что я не таракан, можно было бы попытать счастья, впрочем, трещины
выглядят так, что в них и таракан вряд ли пролезет.
Черт… где я и что все это значит? Я жива, и это само по себе
наводит на интересные мысли. Убивая налево и направо, некто проявлял обо мне
трогательную заботу… Любимый старший брат жаждал отправить меня отдохнуть.
Данный подвал, конечно, не Канары, но человек с чувством юмора решит, что
лежать на кровати и разглядывать потолок – вполне приличный отдых. Давай
подумаем о любимом старшем брате… Я почти уверена, что Андрея убил он. Почти,
потому что не могу понять, зачем? Только для того, чтобы подставить Илью. Чем
не ответ? К сожалению, это здорово похоже на правду.
Сашка мог знать, что Илье кто-то назначил встречу в парке
«Дружба», вот он с ловкостью фокусника и провернул это дельце. Чем Илья мешал
ему? Являлся препятствием на пути к «мировому господству»? Друзей предавали и
за меньшее. Сашка столковался с армейским дружком, перестрелял авторитетов и
засадил моего мужа в тюрьму… Не годится, убийства произошли практически
одновременно. Трудно поверить, что Сашка учинил расправу на Катинской, успел
спрятать автомат, потом явился к Андрею, застрелил его, подбросил пистолет
Илье, и все это за считанные минуты. Кто-то ему помог… Севка? Если удастся
отсюда выбраться, спрошу об этом у него самого. Эх, Севка, Севка, хороши у тебя
дела с моим братом! Я закрыла глаза, потому что свет лампочки стал раздражать…
Мой любимый старший брат, разделавшись со всеми
конкурентами, стал править в городе… Занятно. Сашка в роли коварного Нерона…
или Калигулы? О, черт, какая разница?
Однако братишка где-то дал маху, и Илья узнал о его
проделках, но согласился немного поиграть. Поэтому и ждали его с большим
нетерпением. Последний акт губернской драмы.
Как поведет себя Илья? Согласится с сегодняшней расстановкой
сил или рискнет и погибнет? Мое сидение в подвале может объясняться просто:
Сашка будет использовать меня для давления на Илью. Мой муж меня любит: любил
раньше, любил все эти пять лет и любит сейчас. И ему предстоит сделать трудный
выбор: или я, или…
Эта лампочка здорово действует на нервы, лежать в темноте
куда приятнее…
А если все не так и я нахожусь у Сашкиных врагов? Почему бы
таковым и не быть? Недруги, воспользовавшись появлением Ильи, начали военные
действия и шантажируют вовсе не моего мужа, а Сашку. В этом случае я себе не
завидую. Любимый старший брат уже предал друга, жену и… Не мог он убить Лерку.
Он не знал, что она у меня, а когда
узнал, ее уже не было в живых. Он мог догадаться, когда я
сказала о свидетеле. Мог. Но с той минуты всегда был рядом… И не звонил… То
есть звонил один раз, Илье… и сказал что-то… Ну да, о том, что Лерка поделилась
своей выдумкой. Выходит, Илье Леркина версия известна? Стоп… не разбрасывайся,
сосредоточься на одной мысли. Сашка не мог убить Лерку и не мог отдать приказ
об этом… если не сделал этого раньше, до встречи со мной… А его лицо? И слезы…
Я в жизни не видела, чтобы Сашка плакал. Даже когда хоронили родителей.
– Сашенька, – позвала я. – Объясни мне, ради
бога… объясни…
Я уткнулась лицом в подушку, но… неожиданно успокоилась.
Слез не было, скорее – злость. Не на Сашку даже, а на то, что проще назвать
одним словом: судьба. У меня никогда уже не будет мужа и брата… или тот, или
другой… Я не хочу об этом думать, не хочу…
Что затеял Илья? С Сашкой он ведет себя так, точно не знает,
что тот упек его в тюрьму. И Илья тоже советовал мне уехать. Чтобы руки были
развязаны? А когда я вернусь, та самая судьба сделает за меня выбор? Меня
встретит муж… или брат… Не могу я лежать в этом дурацком подвале, когда там
происходит такое… А что бы я там смогла? Остановить их… остановить…
– Может, еще скажешь как? – ядовито осведомилась я
и вновь легла на спину.
Тут свет погас. Я удивленно огляделась и стала ждать, что
будет дальше. Ждала долго, но ничего не происходило. Совсем ничего. Я лежала,
ждала, веки наливались тяжестью, иногда мне казалось, что слух улавливает
какие-то движения, и я, напрягаясь, почти не дыша, всматривалась в темноту,
вслушивалась, но вокруг было тихо. Я соскальзывала в эту тишину, все дальше,
дальше… Мысли путались, а я засыпала…
Свет опять горел, а возле двери стояли два термоса и большой
поднос. Я медленно поднялась с кровати и подошла к ним. Количество и качество
пищи, а также сервировка намекали на то, что я не заштатный арестант, а
почетный тюремный гость. Нож и вилка отсутствовали – меня уважали. Это навело на
некоторые мысли, и я тщательно обследовала свою тюрьму. К сожалению, о подкопе
пришлось забыть.
Дверь, вот что меня интересовало… дурацкая дверь без ручки,
выглядевшая непробиваемой, как броня. Однако эта дверь открывается, иначе, как
здесь появилась еда, и будет открываться впредь, если они, конечно, не решат
вдруг уморить меня голодом. Судя по меню, о моем здоровье трепетно заботились.
Клубника со сливками и мороженое – это кое-что. Мороженое, правда, успело
растаять и выглядело препротивно, но я все-таки с ним расправилась.
Наевшись до отвала, прошлась по комнате. Тюремщик выбрал для
визита время, когда я спала. Надо проявить бдительность и не проворонить столь
светлый миг в следующий раз.
Тут я додумалась взглянуть на часы. Они показывали половину
третьего. Дня, ночи? А если дня, то какого? Если я не путаю, сегодня пятница, а
если учесть, что меня только что кормили супом, то время обеденное. Логичность
и глубина умозаключений прямо-таки поражает… Глупо кормить человека ночью…
Ладно, будем считать, сегодня пятница, половина третьего дня. Интересно,
питание здесь трехразовое? Как бы не проворонить мне этого парня… А может, это
вовсе не парень? Кто ж тогда, интересно? Вот и займись выяснением.
Этого типа я засекла только на третий день, если, конечно,
ничего не напутала и с момента моего заключения прошло двое суток. Надо
сказать, что чувствовала я себя препаршиво, что неудивительно. Свет то
выключали на несколько часов, то включали, на пороге появлялся поднос с
термосами – вот и все события моей жизни. Плюс дрянные мысли о брате и страх за
Илью.
