– Что? – не поняла я, а он повторил:
– Я видел твою машину. Ты была там.
– Ты видел мою машину возле дома Андрея? –
растерянно переспросила я.
– Такая умная, да? Ты оставила ее на углу Перекопской и
к своему хахалю шла пешком.
– Ты меня видел? – Я решила, что имею дело с
психом.
– Тебя я не видел, – зло ответил он. – Зато
видел твою тачку. Сам, своими глазами. Ты не стала бы рисковать и ставить
машину под окнами любовника, раз ее каждая собака в городе знает.
– Значит, на углу Перекопской? – повторила я.
– Ага. Вы с братишкой, конечно, молодцы, здорово все
это провернули, знали, что Илья не такой человек… Сволочи, – бросил он с
досадой, а я заметила:
– Странно, что мы не знакомы. Если ты его друг, я
должна бы знать тебя. Тем более что у Ильи почти не осталось друзей, –
добавила я с горечью.
– Ничего, найдутся. Может, то, что мы друзья, сильно
сказано, но он мне ближе родного брата. И я жду не дождусь, когда он вернется.
– Я тоже, – ответила я, он помолчал и повесил
трубку.
А я вышла на лоджию, закурила и стала смотреть на город в
редких огнях.
– Этот парень спятил, – сказала я самой себе,
ежась от ночного холода. – Он не мог видеть мою машину той ночью. Она была
на стоянке во дворе… хотя из окна ее не увидишь. Утром заднее колесо оказалось
спущенным. Ну и что? Это ведь ни о чем не говорит. Парень напутал… История с
машиной выглядит дурацкой… вся история выглядит дурацкой, – неожиданно
твердо сказала я. – Илья не убивал, и еще: я никогда не давала ему ни
малейшего повода ревновать меня.
С девятнадцати лет, с того самого дня, как Сашка нас
познакомил, Илья был для меня единственным мужчиной и знал это. Хорошо знал. С
Андреем они когда-то учились в одном классе. Тот был художником и считал себя
гением, по-моему, вполне искренне. К нему меня привез Илья. Мы возвращались от
Сашки, вдруг он затормозил возле двухэтажного дома, на одной из тихих улочек в
центре, и сказал:
– Идем, я познакомлю тебя с гением.
– С гением? – улыбнулась я.
– Точно. По крайней мере, он так считает.
– А ты?
– А я не знаю. Может, правда гений. Он художник. Неделю
назад увидел твою фотографию, ту, что я ношу с собой, и привязался, как репей:
хочет твой портрет написать. Давай зайдем.
– А вдруг он меня нарисует с двумя головами? –
спросила я и фыркнула. – Или с одним глазом.
– Пусть попробует, – засмеялся Илья, и мы
поднялись на второй этаж.
Андрей оказался невысоким, лохматым парнем, с умным лицом и
озорными глазами. Мы быстро подружились, через две недели он закончил мой
портрет, который Илье понравился, а вот мне нет. Илья заказал овальную рамку и
собирался повесить его в гостиной, я этому категорически воспротивилась, и
портрет перекочевал в спальню… Интересно, висит он там сейчас или Илья
распорядился выбросить его на помойку? Сашка бы, конечно, не выбросил, а
оставил у себя. Впрочем, бог с ним, с портретом…
Пока Андрей работал над моим портретом, мы виделись довольно
часто, но почти никогда не оставались наедине. Илья сидел в студии, уткнувшись
в газету, или перебрасывался с хозяином шутками. Сопровождал он меня не потому,
что не доверял или ревновал, а потому, что ему это нравилось. Нам было хорошо
вместе… Стоп, я провела рукой по лицу: «Не начинай все сначала… и давай без
истерик…» Андрей был веселым, дурашливым парнем, он любил болтать со мной, но у
Ильи не было повода меня ревновать. Поэтому все происшедшее было точно удар
грома.
Илья той ночью вдруг заявил, что у него какое-то дело,
спешно собрался и ушел. Нет, не просто ушел… «Я вроде бы просила: без истерик…»
Он ушел, я стояла на балконе, дождалась, когда он выехал со двора, и ушла в
спальню. Моя машина была на стоянке. Я так считала. Где она еще могла быть,
если я ее там оставила? Кому в этом городе пришло бы в голову угнать мою
машину? По меткому определению звонившего типа, ее знала каждая собака. Итак, я
считала, что машина была на стоянке. Однако утверждать это не могу, увидеть ее
с балкона, а тем более в темноте, невозможно.
Если звонивший не псих и в самом деле видел ее на
Перекопской, значит, кто-то ее со стоянки взял, а потом поставил на место. Я
помню только одно: утром заднее колесо было спущено, я не могла тратить время
на запаску и к брату поехала на такси.
Была машина на Перекопской или нет? Об этом следует спросить
Сашку. Только не в два часа ночи.
Утром он позвонил сам.
– Как настроение?
– Отличное, – заверила я. – Ночью мне опять
звонил этот тип.
Сашка зло выругался.
– Я решила поговорить с ним и выяснила следующее: он
видел мою машину в ту ночь на Перекопской, в трех кварталах от дома Андрея.
– Что за чушь? – удивился Сашка.
– Он говорил так убедительно, что я собиралась
позвонить тебе и спросить: ты не брал в ту ночь мою машину?
– Конечно, нет… Слушай, осталось совсем немного,
потерпи, я прошу. И не затевай глупых расследований. – Сашка говорил
мягко, но я чувствовала – злится, это показалось мне странным.
– Знаешь, когда все это случилось, я точно оглохла и
ослепла, – сказала я. – А теперь думаю: может, мне стоило распахнуть
глаза пошире, а не сидеть истуканом в своей квартире?
– Ясно, – хмыкнул Сашка. – Ты решила стать
сыщиком. Желаю удачи, только вряд ли она улыбнется, говорю, исходя из
собственного опыта, потому что я в роли сыщика уже побывал.
– Может, мне повезет больше, – предположила я.
– Зная твой характер, отговаривать не берусь, –
вздохнул он. – Об одном прошу: держи меня в курсе. В трудную минуту
любимый старший брат придет на помощь.
Я быстро собралась и покинула квартиру, решив посетить
библиотеку. Времени с тех самых пор, когда арестовали Илью, прошло слишком
много. Теперь трудно с уверенностью сказать, что происходило в
действительности, а что в моем воображении, в общем, я решила освежить память.
