— А парикмахерская! — обрадованная тем, что нашла ошибку в Марининой бухгалтерии, воскликнула Мариванна. — Своими глазами видела: стрижка — пятьдесят долларов! Это же не шутка? Господи, на эти деньги можно полмесяца жить… И еще покраска волос!
— Десять долларов! — быстро ответила Марина. Не говорить же Мариванне, что покраска волос вкупе с краской стоят больше стрижки. — Забыла, голова садовая! — Марина выразительно стукнула себя по лбу. — Вычитаем пятьдесят долларов плюс десять, итого шестьдесят… Вот, получите!
В итоге Мария Ивановна оказалась обладательницей пухлого пакета с иностранной валютой. Совершенно иное предвидела, вечной должницей себя считала! Вспомнила маму, отказывавшую себе во всем, накопившую в сберкассе огромную сумму — восемьсот рублей. Деньги пропали, сгинули в пламени инфляции. А мама, уже больная, твердила: «Маша, у тебя есть средства!» Заблуждение, ставшее для мамы большим успокоением…
На конверт непроизвольно закапали слезы. Его содержимое — это… это…
— Это только деньги, — тихо сказала Марина. — На них можно купить тряпки, но не любовь Пети, Семена Алексеевича, Андрея и мою.
— Понимаю, — всхлипнула Мария Ивановна, — но ничего поделать с собой не могу. Наверное, я корыстная…
— В сравнении со мной, — честно призналась Марина, — вы подготовишка. Я же — закомплексованная бесприданница и краснодипломный выпускник академии капиталистических наук.
— Тебя что-то беспокоит? — вытерев слезы, уловив сарказм, насторожилась Мариванна, извечно настроенная на человеческие горести. — Трудности?
— Исключительно радости. Странно устроена человеческая жизнь. Счастье примитивно. Но чтобы понять и оценить этот примитив, надо сломать все копья, пустить стрелы мимо цели, лечь на амбразуру, погибнуть и снова воскреснуть.
Марина говорила о себе. Но Мария Ивановна отнесла все на собственный счет. Как удивительно мудра, великодушна и прекрасна современная молодежь! Только глупцы трезвонят о растлении нравов!
Мария Ивановна была лишена тактильного общения, не знала, как тело с телом соприкасается — здоровое тело со здоровым телом. Только Семен Алексеевич, захватывающий ее руки, и Петечка, который льнул к ней… А в остальном это был язык, ей неведомый… Но, подчиняясь пробудившимся инстинктам, Мария Ивановна смело обняла Марину, устроила на груди, поглаживая, заворковала:
— Все хорошо, деточка! Спасибо тебе за добрые слова. Ты обязательно будешь счастлива!
И при этом Марии Ивановне казалось, что она не утешает девочку, а сама подпитывается от нее энергией. И когда держит Петю на руках — то же, и с Семеном Алексеевичем… Касание тел, поняла Мария Ивановна, прекрасный акт человеческого взаимовлияния.
Глава 4
Проблемы трудоустройства
Для Паниных, бывших руководителей-хозяев Андрея, наступили тяжелые времена. Но и Юрий Яковлевич, и Гена были крепкими мужиками. Сжали зубы, затянули потуже ремни, продали все, что возможно, благо цены на квартиры подскочили до астрономических высот, взяли новые кредиты и ринулись начинать все с начала, с нуля. Они рассчитывали на Андрея и на костяк старой команды. Но Андрей отказал Генке. Приличной зарплаты не скоро дождешься, а сумасшедшая работа на голом энтузиазме не входила в его планы.
Они сидели в кафешке, пили зеленый чай (оба за рулем). На отказ Андрея Генка обиделся:
— Подло бросать друзей в беде!
— Давай не будем давить на совесть! Если бы я был пацаном, от которого никто не зависит, тогда бы стал с вами в одну упряжку. А сейчас — не проси.
— Уговорю отца, будешь получать оклад, который покроет твой кредит за квартиру… ну, и еще немного сверху.
На «немного сверху» Андрею не прокормить семью. Он покачал головой.
— Даже Ленка продала все свои бирюльки и теперь на одной кухне с мамой уживается!
— На то тебе Ленка и жена. Рад, что в этом плане у вас порядок. Не было счастья, да несчастье помогло. Я тоже… женюсь… и у меня ребенок…
Андрей не собирался посвящать Гену в свои жизненные обстоятельства, но чтобы не расстаться врагами, должен был как-то аргументировать свое решение.
— Поздравляю! Это, конечно, меняет дело. Но, Андрюха, мне просто некем тебя заменить! Хоть на несколько месяцев? Запустим дело, а потом уходи.
— Мы с тобой оба прекрасно понимаем, чем обернутся «несколько месяцев». Впряжешься и уже не бросишь. Старик, извини! Не рассчитывай на меня.
— У тебя есть выгодные предложения?
— Вроде того.
— Какие, если не секрет?
— Пока еще рано озвучивать. Расплачиваюсь и пошли?
— Ты меня наповал сразил, как под дых врезал, отец не простит…
— Давай без мелодрам? Я сказал «нет», и точка!
Они расстались не врагами, но уже не друзьями.
Время покажет, смогут ли в будущем запросто, как старые институтские кореша, встречаться и общаться. Сожалений Андрей не испытывал.
Выгодных предложений у Андрея не было, и он решил их инициировать. Составил проект бизнес-плана цеха по производству деревянных конструкций для загородного строительства и записался на прием к владельцу большой столичной фирмы, возводившей кирпичные коттеджи в Подмосковье. Деревянными домами, более дешевыми, чем каменные, эта фирма не занималась. Андрей постарался сухим языком цифр доказать, что это выгодно, затраты быстро окупятся. Если на самой крупной фирме не заинтересуются, он пойдет в другую, помельче… И будет так спускаться по лестнице, пока… Пока не окажется бригадиром гастарбайтеров на строительстве дачного сортира…
Андрей мог работать сутками как вол, но ходить, просить, уговаривать, убеждать для него — как кость в горле. Он этого делать не умел и ненавидел. Почему-то считал подобное занятие лакейством и выманиваем подачек. Хотя работа бомбилой пообтесала его, научился протягивать руку за чаевыми.
Марина ему очень помогла. Исправила в проекте бизнес-плана грамматические ошибки, нашла арифметическую погрешность, структурировала и логично выстроила текст, предложила несколько дополнительных пунктов, подчеркивающих перспективность и привлекательность данного сегмента рынка.
На встречу с хозяином фирмы Андрей надел костюм, белую рубашку и галстук. Марина осмотрела его со всех сторон и осталась довольна.
— Вы очень элегантны, — похвалила Мариванна.
— Что тот дипломат, — поддержал ее Семен Алексеевич, — или бандит-чиновник. При параде.
Но Андрей при параде чувствовал себя отвратительно, будто в железных доспехах. Злился, потому что волновался, как ученик перед экзаменом. Он давно не школьник! И не позволит кому-то решать его судьбу! Кукиш! Не только позволит, но и расшаркается, если потребуется. Потому что на карту поставлено его будущее, а следовательно, и Петькино, и Марины, и неродившейся дочери с дурацким именем Ия.
